Пожар Латинского проспекта

Гаврила счастьем нынче был надутый!

Хоть и не жадничал тем, тому не понукал:

Сполна хватало! Целые прекрасные минуты

Её ладонь своею согревал…

* * *

— А Люба что заканчивала?

— Университет наш. Заочно. А до этого два курса училась в пединституте — там, у себя, в Архангельске. Ну вот, с Серёжей сюда приехала.

— А он служил тут?

— В морфлоте. Понравилось — остался на сверхсрочную. Так он сам к нам в школу сначала пришёл — всё разузнал. В форме, ладный, выправка военная. Помню, мы ещё смеялись: «Наконец-то настоящие мужчины к нам в школу пожаловали!» Думаю, Люба тоже на эту форму клюнула — военный моряк! Тем более, у них там.

— Так, получается, Люба с северов?

— А ты не знал? По ней разве не видно? Да она же сама тебе фотографии показывала. И рассказывала, когда мы у них в гостях были — не помнишь?

— Да чего-то мимо ушей, наверное, пропустил. Получается, в ней много кровей намешано?

— Ну, как она сама говорит: «Я маленькая чукотская девочка». Шутит. Сам у неё спроси…

* * *

В среду, когда я, только что успев переодеться, чин-чинарём возился уже с кирпичами, подъехал Саша. Привёз арматуру — для перекрытия мангала (сэкономили мы на уголках стальных). На эти прогибающеся стальные прутки, помимо двух рядов кирпичей перекрытия, должна была опереться тремя четвертями своей тяжести массивная труба с оголовком.

Мама Антонио Гауди, дорогая!

За арматуру же предполагалось зацепиться хлипкими своими проволочками и арке

Каталонской, на честном Гаврилы слове держащейся, которая, вообще-то, сама должна была нести трубы нагрузку.

Покажи, называется, ты Гавриле Барселоны собор — хотя бы и на картинке!

Хоть и неведомо было, каким образом что обо что обопрётся, но не дрожала верная рука: «Всё сойдётся красиво! Дуракам везёт».

Гаврила в счастье был везучим,

Он выше счастия не знал,

Чем ясно видеть, как сквозь тучи

Тот лучик золотой сиял!

А с другой стороны — гибкая арматура, в отличие от жёсткого уголка, сможет «дышать» при нагреве, выгибаться, пружинить и, тем самым, не разрушать кладку — работать на нагрев и остывание.

С умом ещё и получится!

Выдержит этот мангал и жар, и стужу, устоит и от штормовой с моря непогоды, переживёт ветра, ливни, снегопады и непутёвого своего создателя.

Гаврила шторма не боялся,

А в штиль лазоревых морей

Он с упоением купался

В безбрежии любви своей.

— Слушай, а ты одну арматуру-то свободной оставишь?

— Парочку — как договаривались. Разновысоких: одну для крючка — ведро с ухой подвешивать, а вторую уже в начале дымохода — для горячего копчения.

Сглотнув слюну, Александр удовлетворённо кивнул.

— Ладно, тогда поеду я — дела, по рейсу, всё морские. Да и лига чемпионов сегодня. Смотреть будешь?

— А то! «Рубин» же наш с «Барселоной» рубиться будет!

Езжай, конечно, Саша. «Ехай»! Без тебя всяк спокойнее.

В Гавриле чувство трепетало,

И без конца твердил он вновь,

С начала — с самого начала:

«Любовь!.. Любовь!.. Любовь!.. Любовь!»

Ох уж эти копчения! На легендарном, для нас со Славой, мангале «Мальборк», что калымили мы, в отрыве от Ушаковки, по выходным, а я ещё и по ночам (случалось!), дело было. Уже высился он могуче на трёх своих нижних арках, уже щурился сурово боковой своей бойницей (отверстие для вертела надо было под готику стилизовать), уже пленял взоры зевак («Ну и нагородил ты здесь, Лёха!»), когда притащил хозяин воскресным днём дружбана своего «лепшего»: «Зацени!»

— Вот это полочки для барбекю и шашлыков, вот здесь — видишь? — трещотки для вертела — поросёнка жарить будем! Здесь, в трубе, крюк для цепочки — для ухи, и съёмные крючки будут — для горячего копчения.

Хозяйский друг, насупившись, глядел исподлобья: нравилось ему.

— А холодного копчения, что ли, не будет? — проронил, наконец, он. — Я вчера леща закоптил — такая вещь!

— Лёша, а у нас что — холодного копчения не предусмотрено? — вмиг озадачился тамошний Александр (тоже хозяина так звали). — А ещё мы сможем его сделать , а? Доплачу — само собой!

Он был деятельный живчик. И доверял мне целиком и полностью: «Я в своей жизни талантливее масона — ты же вольный каменщик! — не встречал». Не мог я ничего на это возразить: против правды не попрёшь!

Результатом такой вольницы стало то, что планируемое поначалу барбекю в итальянских, ХIХ века, мотивах вдруг обозначилось мангалом — замком тевтонских рыцарей Мальборк: неисповедимы пути Господни. Те, которыми Татьяна в этом замке не раз со своими школьниками бывала, откуда альбом «Мальборк» привезла, и коими додумалась мне в руки дать…

Четверть часа, никак не меньше, кумекали мы да «втыкались» с Александром Мальборгским, как теперь коптилку воткнуть. Чертили палкой на песке, замеряли шагами, прикидывали. Дружбан, сдвинув брови, стоял тут же, слушал внимательно, молчал тактично, внимал чутко незадачливому упущению нашему. «Устаканили»: здесь землю подкапываем, дымоход в земле прокладываем, тут фундамент пробиваем, а здесь кирпич — никуда не денешься! — выковыриваем. Помучится Лёха, конечно, но сделает — как же Саня будет без коптилки-то холодного копчения?! Смысл просто всей конструкции теряется напрочь, поблекнет без неё сооружение — как есть!