Пожар Латинского проспекта

Одолев без труда задний балкон за два летних вечера, в следующий раз Томек был призван тёплой зимой клеить дорогущие мраморные ступени на крыльце самого что ни на есть центрального входа. Главного крыльца — парадного подъезда. Приспичило хозяину. Впрочем, я уже выходил каменной мозаикой на крыльцо, а, по словам Гриши: «Поляк ещё летом это положить был должен!» Но руки, за другими работами, у него не дошли, да и к лучшему — ноги строителей переносили на своих подошвах столько шпаклёвки, клея и строительной пыли, что теперь, пожалуй, ступени надо было бы уже перекладывать.

— Пива не хочцэ, пан? — весело кивал мне Томек на запенившуюся воду в бадье из-под краски, что он только залил.

— Спасибо! — тактично отказывался я. — У меня самого скоро чай поспеет.

Вода, в которой грел руки и куда окунал застывший камень, закипала в моём резиновом ведре с погруженным в него кипятильником: зимние условия кладки!

Я ещё и в помощь Томеку подписался — подсобником. Чтоб иметь для себя представление об укладке мрамора. Станок даже свой готов был предоставить — всё для друга! Но Томек, бесполезно попытавшись укротить уже изрядно «ушатанный» резкой камня агрегат, покачал головой:

— Нэ-э, в этой печи хлэба не спече!..

Как знаешь.

Вдвоём, вспоминая моменты общей истории («Да и добже, что тогда, в восемьдэсят пэрвом, Ярузельски власть забрал — было бы, как у Чехословакии»), мы уложили ступени за пару дней.

— А швы когда, Томек?

— Да по веснэ зафугую.

По-нашему!

Весной же он появился лишь на день, установив мраморную столешницу на барбекю, обошедшись здесь без моего, с Гришиной подачи, участия: «Лёха, не отвлекайся по мелочам».

— А ты, гляжу, упёртый малый, — подивился он, когда я в четвёртый раз потащил большущий каменный пласт к станку: «палуба» была в самом начале. — Я только одного такого мастэра видел — у себя, у Польше. Тот тоже мог один камень целый день молоточком лупать — тэрпенья бралось!

— А ты не хочешь подключиться? Деньги-то здесь я вбил хорошие — на двоих хватит!

Я всё ещё не терял надежды найти себе помощника.

Томек по-доброму усмехнулся.

— Я нэ перэживаю, что ты меня обманешь! Они, — он кивнул в сторону дома, — обоих нас кидануть могут.

Мне нечего было ему возразить.

— О! Отдэлочныки унывэрсалы! — отметил Томек вереницу среднеазиатских гастарбайтеров, проходящих мимо забора. — Звоню, курва, вчера утром по объявлэнию: «Отдэлочныки уныверсалы трэба?» — «Чё делать умэшь?» — «Ничего!» — «А чё звонишь?» — «А чё б ты объявлэний дурных не давал». Засмеялся. Спросил расценки на плитку, на обои: «Это дорого! Навэрно, дэйствитэльно отдэлочныков-унывэрсалов искать придётся».

Томек тоже жил с тёщей. По его словам получалось, из ума если не выжившей, то, скажем так — пожившей.

— Была хорошая квартира, у цэнтре — трёхкомнатная. «Голова у городе болит». Поменялись — на Светлогорск.

— Ого!

— На такую же, с доплатой. Море видно! Воздух свэжий. Мне езди каждый день — ладно. Ей — скучно! Город маленький. Ходить днём некуда! Поменялись обратно. Опять — на трёхкомнатную, опять — с доплатой.

— А откуда ты деньги, клещ, берёшь? Детей трое, жена, тёща, да ещё квартиры, как перчатки, меняешь — всё с доплатой.

— Работаю, — хмыкнул Томек. — У шесть утра уже встаю — привычка, кофэ выпил, сыгарэту скурил — и поехал!

Смолил он одну за одной.

В следующий раз мы повидались с Томеком уже летом…

Было облачное утро июльской субботы…

— Ты у меня тут всю жизнь отрабатывать будешь!..

…Плавно переходящее, впрочем, уже в день.

— Ну, где твой грёбаный поляк, Альвидас? Я что — из-за него свой выходной терять буду?!

Хозяин, всунув руки в карманы брюк спортивного костюма и перебрасывая из угла в угол рта зубочистку (верный, как заверял Гриша, признак, что он явно не в духе), стоял на верху крыльца — того самого…

Альвидас, кручинно свесив повинную голову и плешь на ней потирая, топтался внизу, в чертополохе. Между ними, на середине ступеней, скрестив руки на животе и пронзая незадачливого дизайнера стальным колючим взором, могучей фигурой обозна-

чался Миша.

— Звони, давай, ещё раз!

Крякнув, Альвидас извлёк из кармана моднявых своих джинсов телефон.

— Томек!.. Томек, ты давай, это, подъезжай — правда! Приезжай — я серьёзно.

При всей своей прощелыжности — отдадим ему должное — Альвидас не был жалким трусом. А может даже, это у него был уже профессиональный подшёрсток — везде же так у него случалось…

Томек подъехал минут через двадцать. Дальше, за забором, события, по его рассказу, развивались так:

— Выходит вот этот громила: «Ты крыльцо делал?» — «Я». Вытаскивает пистолет: «Пошли!» Я чуть не обо…

Не мудрено!

Пленного подвели к крыльцу.

Где-то я это уже видел?!

— Ну что? — жёстко, не повышая при этом голоса, отчего становилось ещё более жутко, вещал хозяин сверху. — Один раз вас простили — балкон с перепадами, другой — на барбекю…

Точно — «Мастер и Маргарита!» Иешуа га Ноцри и Пилат Понтийский. И балкон со ступенями!.. Ну, и кентурион Крысобой (Марк!.. Миша!), конечно — куда без него? Все по местам!