Пожар любви

Может, поэтому Ханна так невзлюбила ее? Зейн ничего не говорил Лили о том, что его мать питала к ней неприязнь. Но, слава Богу, она не слепая. Лили видела, с каким недоверием и скептицизмом относилась к ней Ханна. Она видела в Лили силу, с которой необходимо считаться, но самое печальное — Ханна смотрела на нее как на препятствие, которое необходимо преодолеть. Странно, что она разрешила Лили остаться на ночь. Возможно, Зейн попросил се об этом?

Обойдя напольную лампу, покрытую абажуром с синими орлами, Лили вышла в коридор. Она прошла мимо фотографий в рамках, на которых был заснят Зейн в детстве. Вот Зейн на крещении. Зейн в первом классе, во втором, в третьем. Зейн с товарищами по баскетбольной команде. Зейн где-то на танцах… Лили остановилась и внимательно рассмотрела крашеную блондинку, стоявшую рядом с ним. «Не в его вкусе».

Она прошла мимо первой спальни, заметив отлично сделанную кровать, испанский полукруглый ореховый письменный стол в углу, заваленный бумагами, книгами и счетами. Лили догадалась, что это комната Тэда.

Напротив она увидела комнату, обставленную в староамериканском стиле. На кровати лежало покрывало с изображением обручальных колец. Комната Ханны. Странно, но они не спали вместе. Наверное, под конец боли стали слишком сильными и Тэд не хотел тревожить жену по ночам.

Ванная была выкрашена в зеленый с золотом. Лили нахмурилась, заметив навязчиво повторяющийся мотив с орлом. Орлы смотрели с дешевой занавески, полотенец, обоев; даже на мыле красовались орлы. Конечно, это не ее дело, но она ни за что не смогла бы терпеть этих бесконечных орлов.

В конце коридора находилась комната Зейна. Лили остановилась в нерешительности. Ханна оказалась права: Лили так и тянуло подслушать. Чувствуя себя виноватой, но не настолько, чтобы преодолеть искушение, она приложила ухо к деревянной двери. Голоса звучали приглушенно, но достаточно ясно.

— Мы не делали ничего дурного, мама!

— Не повышай голоса, она может услышать.

— Ну и пусть. Я все равно ей расскажу. Лили мой друг. Я люблю ее.

— Любишь? Да что ты понимаешь в любви? Ты еще слишком молод.

— Меня тошнит, когда ты так говоришь! Ты была не намного старше меня, когда познакомилась с папой.

— Мне было двадцать четыре. Это совсем другое дело. Потом, она не подходит тебе, Зейн.

— Что значит «не подходит»? Только не заводи мне свою шарманку насчет религии!

— Она распутница. Я вижу, как она на тебя смотрит. Она непременно собьет тебя с пути истинного.

— О, ради Бога! Я не желаю это слушать!

Его шаги приблизились к двери. Лили услышала, как отпирают замок. Она бросилась назад по коридору, стараясь ступать как можно тише.

Ей казалось, что она никогда в жизни не бегала так быстро. Добежав до гостиной, она рухнула на диван, мгновенно схватила с чайного столика журнал и сделала вид, что читает.

— Уф! — Лили притворно вздохнула и положила номер «Колониальных домов» на стол.

В гостиную вошел Зейн. Не успела Лили подняться, как следом за ним появилась Ханна.

— Зейн, пожалуйста, остановись! — Голос Ханны звучал умоляюще. — Пожалуйста! — Голос ее дрогнул. — Не уходи. Я… я сама не знаю, что говорю. Сегодня такой трудный… день. — Ее глаза наполнились слезами. — Ты мне так нужен, сынок.

Зейн повернулся и подошел к матери. Когда он обнял ее, Ханна разрыдалась.

Лили всегда чувствовала себя неловко при виде чужого горя. Она догадывалась, что Ханне неприятно ее присутствие в доме, но деваться было некуда, поэтому она направилась на кухню и принялась собирать ужин на троих из того, что принесли пришедшие на похороны.

Нарезая запеченную ветчину, она думала, что Ханна, наверное, не такая уж и плохая. Возможно, ее атака — просто способ, хотя и странный, выплеснуть свое горе. Лили ни разу не присутствовала на похоронах. У нее в семье пока никто не умирал, а все бабушки и дедушки умерли еще до того, как она родилась. Тетя Вики была жива-здорова, знакомые тоже. Похороны Тэда Макалистера оказались первыми в ее жизни, и она, впрочем, и Зейн тоже, просто не знала, как себя вести. Ей хотелось помочь, но она боялась, что лишь еще больше расстроит Ханну.

Прошло почти двадцать минут, прежде чем на кухне появился Зейн. Он пришел один.

— Я уложил ее. Она совсем вымоталась. Сама на себя не похожа.

— Я и не ждала, что она будет… вести себя, как будто ничего не случилось, по крайней мере сегодня. — Она подала Зейну тарелку с ветчиной, картофельный салат, булочку. — Если еще не слишком поздно, я хотела попросить тебя отвезти меня домой, в Хьюстон. Мне не стоило оставаться.

Зейн посмотрел на нее умоляющим взглядом.

— Я хочу, чтобы ты осталась.

Лили присела за стол и принялась вилкой ковырять еду. Есть не хотелось. Зейну, видимо, тоже.

Он скатал в шарик бумажную салфетку и бросил его на тарелку.

— Никогда не думал, что смогу так сердиться на отца.

— Сердиться?

Он кивнул.

— Он же бросил нас. Заболел и ушел. Это несправедливо по отношению к маме. Как она будет без него?

— Это пройдет, Зейн. Время все залечит.

— Да? — В глазах у него стояли слезы, но он не давал им потечь. — Откуда ты знаешь? А что, если не пройдет?