Пожиратель душ. Об ангелах, демонах и потусторонних кошмарах

Весь в мечтах, он забыл вернуть свой облик, добравшись до главных офисов, которые пустовали, если не считать одного посетителя. Этот посетитель, упакованный в твид, обратил к Вандерхофу широкое багровое лицо со стоящими торчком усами.

– Ага! – рыкнул полковник Квестер. – Вот ты где! Снова заставил меня ждать.

– Э-э-э…

– Молчать! – взревел полковник Квестер, сотрясая потолок. – Я пришел за сорок третьей моделью. Миссис Квестер все бушует, но платье должно ее утихомирить. Оно готово?

– Да, – пискнул Вандерхоф. – Я… сейчас принесу.

Он умчался. Взял сорок третью модель. И только тогда, глянув в ближайшее зеркало, спохватился, что все еще ходит в облике С. Хортона Уокера.

Неся платье через руку, на обратном пути он встретил одну из манекенщиц.

– А, вы здесь, мистер Уокер, – сказала девушка. – Мне казалось, вы у себя в кабинете.

– Я… э-э-э… вышел на минутку.

Итак, Уокер у себя в кабинете! Вандерхоф заулыбался. Входя в комнату, где его ждал полковник Квестер, этот рокочущий Везувий в миниатюре, Тим ухмылялся, как чеширский кот.

Но при виде платья полковник сразу остыл.

– Красота! – одобрил он. – Эксклюзивное, говоришь?

Вандерхоф отступил на шаг:

– Единственное в своем роде. Нравится тебе, китообразное?

Повисла мертвая тишина. Только полковник Квестер шумно сопел. Наконец он негромко спросил:

– Что ты сказал?

– Я назвал тебя китообразным, – с радостью повторил Вандерхоф. – Хотя, если подумать, ты скорее хряк-бородавочник.

– Рррххх!.. – предостерегающе зарокотал Кверстер.

– И тебе рррххх, – ухмыльнулся Вандерхоф. – Ну и носорог! Так ты за сорок третьей моделью явился, пузан? Ну что ж, смотри.

Он поднял платье и одним сильным движением разорвал его сверху донизу.

Квестер стал лиловым.

Снова послышался треск разрываемой ткани.

Квестер посинел.

Закончив, Вандерхоф швырнул превращенную в ворох лохмотьев сорок третью модель в лицо полковнику.

Квестер задыхался, сжимая громадные кулаки.

– Погоди, – бормотал он. – Просто дождись, когда у меня уляжется кровяное давление. Я тебя самого разорву… Я тебя…

Полковник шагнул к Вандерхофу, но тот уже скрылся в кабинете. И увидел иссиня-черную шевелюру С. Хортона Уокера, который просматривал какие-то бумаги за столом.

Вандерхоф сконцентрировал волю и мгновенно изменил облик.

– Вандерхоф? – Уокер поднял взгляд и рубанул: – Надо поговорить…

– Одну минуту. К вам посетитель.

– Стоять!

Вандерхоф не подчинился. Он вышел из кабинета, осторожно притворил дверь и встретился лицом к лицу с полковником Квестером.

– А, полковник, – сказал он. – Чем могу помочь?

– С дороги! – тихо прорычал Квестер.

– Как пожелаете, – улыбнулся Вандерхоф, отходя в сторону. – Если вы ищете мистера Уокера, то он у себя.

На это полковник ничего не ответил. Он вошел в кабинет, и Вандерхоф аккуратно закрыл за ним дверь.

Несколько секунд было тихо. Но вот послышались глухой удар и отрывистый вопль, затем торжествующий рев, затем все новые и новые характерные звуки.

– Сорок третья, да?! – гремело за дверью. – Ей-богу, мистер, я заставлю тебя сожрать это платье!

– Что ж, – пробормотал Тим, отходя от двери, – кружевной воротник, должно быть, недурен на вкус.

Вандерхоф подумал о том, что теперь, когда он обрел характер, удивительная способность перевоплощаться постепенно исчезнет сама по себе. Он уже не медуза и не хамелеон.

Он менеджер «Свелт шоп».

Издалека доносились мученические хрипы и бульканье.

– Хо-хо, уже пять часов, – заметил Тим Вандерхоф и поднял брови. – Еще один день позади.

Маскарад

– Послушай, – с горечью сказал я Розамунд, – если бы я начал рассказ с чего-то в этом духе, любой редактор вышвырнул бы его…

– Не скромничай, Чарли!

– …с обычным своим ехидным замечанием, что «отказ не обязательно означает отсутствие достоинств, но сюжет с душком». Итак, что мы имеем? Медовый месяц. Надвигается шторм. Ветвистые молнии рассекают небо. Дождь льет как из ведра. А дом, куда мы идем, наверняка окажется заброшенной психушкой. Мы постучим в дверь старомодным молоточком, послышится шарканье, и отвратного вида старый пень впустит нас внутрь. Он так обрадуется нам, но будет с насмешливым блеском в глазах рассказывать легенды об ошивающихся здесь вампирах. Не то чтобы он сам верит в эти небылицы, но…

– Но почему у него такие острые зубы? – хмыкнула Розамунд.

Мы поднялись на расшатанное крыльцо и постучали в дубовую дверь, на мгновение осветившуюся молнией. Потом постучали снова.

– Возьми молоточек, – посоветовала Розамунд. – Заканчивать надо с дурными манерами.

Я постучал молоточком, и послышалось шарканье. Мы с Розамунд обменялись скептическими усмешками. Она у меня просто прелесть. Мы любим одно и то же – в основном необычные вещи – и прекрасно ладим друг с другом.

Как бы там ни было, дверь открылась и на пороге появился старый пень с масляной лампой в скрюченной руке.