Широченная спинища обрушилась на меня с неимоверной быстротой, я не успел поднырнуть и врезать сбоку по печени (если она у него есть!) или под дых… Из глаз моих самым натуральным образом сыплются звёзды, я ни черта не вижу, но, ясный пень, стремлюсь сместиться в направлении стойки, опережая любой удар, откуда б он ни появился. Имея за спиной хоть какое-никакое прикрытие, получаешь мизерный, но шанс выжить. Скользя на спине по полу между высокими табуретами и стойкой, я слышу сбоку грохочущий БУМ-Ц!!!!!! — ага, это упал громила, и вдёргиваю ноги, чтобы он мне их не отдавил. Раздирая о подпорки табуретов в кровь кожу, выпрастываюсь, встаю во весь рост, стремясь заполучить возможность ответить ударом на удар. Мозги уже малость прояснились, звёзды погасли и я вижу… Как со всех сторон ко мне, расшвыривая столы, кресла, посетителей, ломятся трое типов. Один из них, габаритами почти что брат-близнец обрушившегося на пол образчика уже буквально в паре шагов. Лапа его занесена вверх, он явно стремится снести мне напрочь черен вместе с шапкой, скальпом и содержимым… Позволить ему удовлетворить столь низменные стремления я не желаю, и потому вновь подныриваю под летящий кулачище прямиком и вламываюсь в мута всем корпусом. Беру в блокирующий захват плечо руки, пославшей кулак-молот в мою голову, и, одновременно вцепляясь ему в волосы на затылке, стараюсь резко запрокинуть назад его голову. Для того, чтобы иметь прямой доступ к его горлу. Искомое мне заполучить вполне удаётся… горло ведь у очень и очень многих существ — слабое место… в которое я свирепо впиваюсь челюстями, совершенно по-кирутиански, и хотя у меня зубов не девяносто шесть, а втрое меньше, но и мои — не из воска сработаны. С агрессивными модами корректно обмениваться ударами нельзя. Модов, любых, надо сразу убивать. Пока эти нелюди с буковкой «м» после имён не стёрли тебя с лика Вселенной.
Кровь из прокушенной жилы цвиркает мне в рот, как прохладительная смесь из общественного питьевого фонтанчика, и я валюсь на пол вместе со вторым, жутко хрипящим образчиком. Сегодня у меня определённо вечерок выдался падучий… этак недолго и экзотическую древнеземную болячку эпилепсию подцепить.
Похоже, мы рухнули на первого урода, фиксирую я двойной толчок, и в этот момент кулачища второго мута (…а может, это подоспели прочие и ногами меня топчут?!) принимаются с великим энтузиазмом превращать мою собственную спину в отбивную.
«Больно же ж, гады!» — хочется возмущённо прокомментировать, но рот слишком занят. Выпростав правую руку, не занятую в блок-захвате, я ухитряюсь просунуть пальцы к поясу. Страстное желание переполняет меня — нащупать и нажать одну из якобы заклёпок ремня. Неимоверным усилием мне удаётся отыскать, и похоже, именно ту, нужную, потому что я жму «заклёпку», и громила, в горлянку которому вцепились мои зубы, моментально вздрагивает, обмякает подо мной, и количество наносимых по моей спине ударов резко снижается.
Эх, советовали Ган и Ург — бери с собой детекторы и оружие военного образца, не жалей эквов на спецпошлину за пронос боевого снаряжения, нехай «костюмы» базы подавятся… Умный военный разрядник давно бы уже самостоятельно всадил в пузо ублюдка сколько положено вольт… Та-ак, теперь на очереди два говнюка пожиже…
Я сквозь град ударов ухитряюсь развернуться вполоборота, перехватываю одной рукой несущуюся в меня стопу и с рычанием вгрызаюсь окровавленным уже ртом в оголённую белёсую кожу повыше тупорылого ботинка. Владелец ноги обрушивает сверху на мою бедную головушку нечеловеческий вопль и валится на спину, подсечённый моей коварной контратакой.
При этом обнаруживается, что у ноги — владелица. Мои глаза вдоль прокусываемой лодыжки и жилистого бедра под задравшейся оранжевой юбчонкой отлично видят ничем не прикрытые оволошенные мокрые складки. С особым наслаждением вгрызаюсь ещё свирепее.
Одновременно вскидываю ногу из лежачего положения и вонзаю собственную стопу в пах второго мода, передвижение которого зафиксировало моё периферийное зрение. Мод улетает туда, куда я его послал, и с сожалением выпускаю из зубов женскую ногу и пытаюсь встать — самый первый мут, наглое мурло, шевелится подо мной и вторым мутом, пытаясь приподнять нас обоих и сбросить с себя. Чтобы расплющить меня в блин толщиной с молекулу, надо полагать.
Но я уже на ногах, во рту — пол-литра крови и распирающий моё собственное горло клекот, вот-вот перерастущий в победный рык. Левой рукой я уже выхватил метательный клинок, кромки которого притравлены мощным транком, и коротким взмахом отправил его в полёт. И ухитрился попасть мутке, юлой вертящейся от боли, прямёхонько в щеку. Разодетая во всё оранжевое нелюдь вмиг замирает. Жива останется, только подрых-нет, а когда очнётся, о горячем свидании со мной мне ей напомнит шрам. И долго будет напоминать, если у оранжевой стервяди органическая регенеративность не выше уровня нормальной человечьей и если не раскошелится на космет-медика, чтобы подрихтовать мордочку.