Пожиратель женщин

– Согласен. Пойдем дальше. Способ убийства. Он не выглядит правдоподобным. Когда человек убивает импульсивно, он хватает что-нибудь и наносит удар. Придя в себя, скрывается. Но когда применяешь яд, Чтобы отравить кого-то, то прибегаешь к довольно трусливому способу. И вряд ли у тебя возникнет желание сразу же торопиться звать полицейского. Совсем не то психологическое состояние.

– Он использовал яд, потому что тот оказался под рукой, предположил Кроули. – Грубер купил его, – возможно, он стоял на кухонном столе или где-то еще, и Перкинс импульсивно схватил его и высыпал в пиво.

– Что-то здесь не вяжется, – заметил Ливайн. – Ты пьешь пиво из банок?

– Кроули усмехнулся:

– Пью.

– Я видел много пустых пивных банок в квартире, из одной из них Грубер пил свое последнее пиво.

– Ну да. Так что из того?

Когда ты пьешь баночное пиво, ты наливаешь его из банки в стакан или пьешь прямо из банки?

– Прямо из банки. Но не каждый так делает…

– Ладно. А что ты скажешь о библиотечных книгах? Собираясь убить, понесешь ли ты с собой библиотечные книги?

– Это было импульсивное убийство. Он не знал, как поступит, пока там не оказался.

Ливайн встал.

– Черт знает что, – сказал он. – Можно ответить на каждый вопрос в отдельности. И случай вроде бы простой. Так почему же так много вопросов, которые нуждаются в объяснении?

Кроули пожал плечами:

– Не знаю. На мой взгляд, главное то, что парень сознался, этого для меня достаточно.

– А для меня нет, – проговорил Ливайн. – Я думаю вернуться туда и попытаться распутать это дело. Хочешь, пойдем вместе?

– Никто не водил рукой Перкинса, когда он подписывал свое признание, – сказал Кроули.

– Не возражаешь, если я тебя на время покину?

– Действуй. Пришло твое время, детектив-фантазер, – усмехнулся Кроули.

Первым местом, куда отправился Ливайн, был дом Грубера.

Ливайн спустился вниз к полуподвальной двери под лестницей, вошел в коридор, но остановился не перед дверью убитого, а перед квартирой напротив. На прикрепленном к двери клочке бумаги неуклюжими детскими каракулями было выведено: «Управляющий». Ливайн негромко постучал и стал ждать. Через минуту дверь, придерживаемая цепочкой, открылась. Примерно на уровне пяти футов показалось круглое лицо:

– Кто вам нужен?

– Полиция, – ответил Ливайн. Он раскрыл свой бумажник и показал карточку.

– О, конечно, – произнес хозяин.

Дверь захлопнулась, и Ливайн услышал, как зазвенела цепочка, потом дверь широко распахнулась.

Управляющий оказался маленьким пухлым человечком. На нем были вельветовые брюки и нижняя рубашка в жирных пятнах. Он просипел: «Входите, входите», – и, повернувшись спиной к Ливайну, направился с свою захламленную, с затхлым запахом комнату.

Ливайн сказал:

– Я хочу поговорить с вами о Грубере.

Управляющий закрыл дверь и вперевалку пошел на середину комнаты, качая головой.

– Ну не жалость ли? – воскликнул он. – Эл был славный малый. Без денег, но славный малый. Садитесь куда хотите.

Ливайн огляделся: комната переполнена жуткой, тяжелой, покосившейся мебелью. Он выбрал наименее изношенное кресло и сел на самый краешек. Хотя он был невысокого роста, колени его почти касались подбородка, не покидало ощущение, что, стоит пошевелиться, тут же упадешь.

Управляющий колобком прокатился по комнате, опустился в одно из кресел, погрузившись так, будто уже никогда не собирался из него вылезть.

– Настоящее горе, – продолжал Сетовать он. – И подумать только – я, возможно, мог бы предотвратить это.

– Вы? Каким образом?

– Это случилось примерно в полдень, – сказал управляющий. – Я смотрел телевизор и вдруг услышал голос из квартиры напротив. Кто-то кричал: «Эл! Эл!» Тогда я вышел в коридор, но крики прекратились. Я не знал, что делать. Подождал с минуту и опять пошел смотреть телепередачу. Вероятно, тогда это и произошло.

– Не слышали ли вы какого-нибудь другого шума, когда были в коридоре? Только крик?

– Да, только это. Я думал, что это был один из их споров, и собирался сказать, чтобы вели себя потише, но все прекратилось прежде, чем я успел открыть свою дверь.

– Споров?

– Да, между мистером Грубером и мистером Перкинсом. Они имели привычку спорить, как только сойдутся, кричали друг на друга, – в общем, сущий обезьянник. Другие жильцы всегда выражали недовольство. Они спорили иногда поздно ночью. Жильцы, конечно же, вскакивали и звонили мне с жалобами.

– О чем же они спорили?

Управляющий пожал полными плечами:

– Кто знает? Называли какие-то имена. Людей. Писателей. Оба они считали себя великими писателями или чем-то в этом роде.

– Может, они дрались, грозили друг другу? Например, не угрожал ли один из них убить другого?

– Нет, они только кричали и обзывали друг друга. Тупица, невежда и тому подобные выражения… Но на самом деле, они, я думаю, любили друг друга. Во всяком случае, всегда были вместе. Им просто нравилось спорить, только и всего. Знаете, как это принято у студентов. У меня здесь прежде снимали комнаты ребята из колледжа, и они были точно такими же. Все любят спорить. Конечно, ничего подобного раньше здесь не случалось.

– Что за человек был Грубер? Вы не могли бы рассказать о нем?