Пожиратели облаков

Наконец Сара привела Лейлу в одну из небольших бутафорских «квартир», призванных показать, как не обремененный семьей горожанин способен ютиться на сорока квадратах площади: оказывается, в интерьере для этого достаточно иметь стопку журналов, три рубашки и дуршлаг. Лейла знала, что это просто хитрый маркетинговый ход: на равной по размеру площади ей, тоже не особо обремененной, удавалось умещать еще и тонну всякой дребедени. (Кстати, стоит упомянуть, что они с Ричем разругались как раз в «Икее» – Элизабет, штат Нью-Джерси, – а потому эти интерьеры в эмоциональном плане были окрашены для нее в живые цвета).

Однако при более близком рассмотрении эта бутафория оказалась куда интересней. Квартирешка была… настоящей! Умывальник подведен к водопроводу и канализации (Лейла открыла кран с холодной водой и плеснула себе в лицо), а на кровати матрас и постельное белье. Жалюзи, стоило потянуть их за веревочку, обнажили настоящее окно с видом на чумазую пристройку аэропорта. Повернувшись, у изножья кровати Лейла увидела свою зеленую походную сумку.

Сара стояла у входа в эту квазибутафорию.

– Ты останешься здесь со мной? – спросила Лейла.

– Нет. Нам с Фэйргалом надо еще прибраться в том церковном доме.

Лейла расстегнула сумку и сунула в нее руки. В ее вещах никто не рылся – для проверки Лейла всегда помещала в сумке флакон с увлажняющим кремом так, что любой досмотр становился налицо (однажды в Сьерра-Леоне она проходила паспортный контроль у шибздика-таможенника, на котором были ее солнцезащитные очки).

– Слушай, а ведь это опасно. Что, если те типы возвратятся? Заявятся сюда, как они делали в Лондоне и Берлине?

– Не переживай. Здесь все иначе.

– Здесь, в Ирландии? А чем она таким отличается?

– Извилистыми дорогами и жуткой неприязнью к тирании, – ответила Сара.

– Так что вы, если что, просто растворитесь в сельской местности?

– Если что, то да. Нам с Фэйргалом просто нужно удостовериться, что там никто по случайности не оставил «железа».

– Вроде тех аппаратов проверки?

Сара кивнула.

– А что это было, Сара?

В закутке, изображающем кухню, Сара присела за столик.

– Ох и многое же тебе еще предстоит усвоить. Поди-ка сюда, присядь, и я расскажу тебе, что мне известно о проверке зрения.

Лейла оставила в покое сумку и переместилась к Саре.

– Начнем с того, что тебе уже знакома та обостренность ощущений; ты ее, возможно, все еще чувствуешь. Так вот, это не более чем вторичный эффект; расчет на него не делался. Настоящая цель – дать надежную, четкую идентификацию индивидууму, который смотрит на экран.

– Он выдал мне номер.

– Не номер, а скорее специфическое число, характеризующее постоянные, свойственные тебе одной качества. Но при всем этом каждый индивид умещается в пятнадцать цифр, так что нигде не отыщется даже двух «дневниковцев», у которых цифры совпадают полностью. Пока такого, во всяком случае, не встречалось.

Лейла, что-то мысленно посчитав, подняла голову:

– Но у меня-то не пятнадцать цифр. А тринадцать.

– Извини, забыла сказать: перед тринадцатью цифрами стоят еще два нуля, скрытых. У меня их, кстати, четыре. Но это так, для справки. Не бери в голову.

– Кто же это все придумал, разработал? А сам «Дорогой дневник» существовал еще до проверки?

– Да, конечно. По-моему, ему уже лет двадцать, хотя назывался он в разное время по-разному. Проверка зрения, понятно, новее. В обиход ее ввел Хуго Краниум. Молодой спец. Ему было всего шестнадцать, когда он стал заниматься биометрикой при УППОНИРе[62]. Писал программы для дистанционных детекторов лжи. А через какое-то время он из этой службы ушел, прихватив с собой все новейшие технические наработки. Короче, оставил их с носом. Устройство же называется «нумератором Краниума».

– Ушел? И что, интересно, с ним стало?

– Комитет подложил ему в сегвей[63] бомбу.

Лейла прыснула, но быстро спохватилась:

– Извини, нервное. Ржу как дура. Всё, успокоилась. Продолжай.

– Гм. Ну так вот. Первые нумераторы были большущими неуклюжими машинами вроде проекторов в планетариях. У нас и атмосфера была под стать: непроницаемо темная комната с космической музыкой, где считка получалась только у десяти процентов абсолютно, полностью расслабленных. Но в управлении этой штуковиной мы постепенно поднаторели, и когда наши ребята из геномики продвинули технологию от, так сказать, электронных компьютеров к той разновидности, которую мы выращиваем теперь…

Лицо Лейлы сложилось в недоуменно-вопросительную гримасу: «что-что?»

– Тебе что, никто не рассказывал, как мы выращиваем наши компьютеры?

– Да нет конечно.