Пожиратели облаков

Трип посмотрел долгим тягучим взором, после чего произнес:

– Терракотовая ваза на крыльце, слева от двери. В ней пакет на молнии.

– Спасибо, – кивнул Марк, вставая из-за стола с непринужденностью, скрывающей, как ему казалось, обиду и нетерпение. Не хотелось выглядеть испуганным, усталым, мятущимся неудачником, изнемогающим к тому же по лечению.

На крыльце он действительно обнаружил пакет травы, причем больше, чем ожидал – не жухлый двухграммовый пакетик, а прямо-таки мешок размером и весом с мертвого голубя. А это что, рядом? Жестянка с табаком. Банзай! Свернув и запалив косяк, Марк расслабленно откинулся. Уже стемнело. Смутно проглядывало темное кольцо кратера, а в небе цвета индиго купалась розоватая луна. Дол дышал влажноватой теплотой, мешающейся с травяным дымком.

Спустя минуту хлопнула сетчатая дверь, и на крыльцо вышел Лео. Марк с его приближением обернулся и радушно протянул закадычному другу самокрутку, как моряк на вахте. Лео легким взмахом отказался.

– А, ты ж на излечении, – вспомнил Марк. – Хотя проверку зрения, от которой мозги навыворот, ты себе тем не менее позволяешь.

– Нет, Марк, он не такой.

– А какой? – прозвучало чуть ли не просительно.

– Как бы тебе сказать… Вот, допустим, ты просыпаешься и вдруг чувствуешь, что знаешь, как тебе быть, что делать. И нет в тебе растерянности, и не боишься, что тебя вычислят, и у тебя нет секретов, а все прегрешения ты простил, точно так же, как простили твои.

– Вон ты о чем, – печально усмехнулся Марк. – Прямо-таки мифический наркотик.

Марку помнились те времена. Когда у него была та последняя, утраченная любовь, какое-то время в колледже; а еще времена более ранние, в легком лазоревом детстве. Только легком ли? Со сбежавшим, сгинувшим отцом. Хотя со всяким бывает. Была защищенность дома, была мама, монополька. Может, отсюда и все эти наркотики. Из стремления снова, хотя бы мысленно, вернуться в ту заповедную пору.

– В самом деле? – недоверчиво переспросил Марк, щурясь поверх своего косяка. – Они отсканируют мне сетчатку, чтобы по ней можно было меня засечь?

– Это не сканер. Ты просто смотришь на экран, – как мог пытался объяснить Лео. – Больше напоминает пинбол, где шарик слетает вниз наобум мимо всех тех шпеньков, с одной или другой стороны. Вот и это наподобие. По тому, как твои глаза курсируют по полю, составляется индивидуальная идентификация, и тебе присваивается номер. Проверка ничего у тебя не отнимает, не делает никакого соскоба, даже умозрительного.

– Как в пинболе, говоришь?

– Да, только не в пример масштабней. А вместо тех шпеньков глаза отскакивают от идей. Я, в сущности, толком и не знаю, как устроен пинбол. А экран смотрит на тебя.

– Как это экран может смотреть?

– Понимаешь, не знаю. Но этот смотрит, – заверил Лео. – Может, в этом и состоит Второе Пришествие.

– Как-как?

– А почему бы и вправду нет? В онлайне. Думаю, вряд ли они станут засылать сюда еще одного парня в сланцах.

– Кто такие «они», Лео? – осведомился Марк. – А «сланцы» – это сандалии?

– Ну да, сандалии. А «они», это типа они. Наши судьи. Ты же сам научил меня думать о них как о судьях – забыл, что ли?

Ах да. Марк смутно припомнил. Те месяцы после смерти родителей Лео, когда тот болтался неприкаянный. Сестры его были взрослее и как-то все вынесли, а вот он – не ребенок, но еще и не мужчина – безвыходно томился. И тогда Марк отвез его в Мэн, подальше от глаз, сестер и того упыря-душеприказчика. А пока ехали, они как-то спонтанно выстроили целую космогонию, в которой якобы имеют место быть некие ангелоподобные бесплотные создания, взирающие сверху на бедную землю. Создания те не всемогущи и даже не всеведущи, а просто намного старше нас бренных, и имеют в вышнем и здешнем мире некоторый блат. Они и есть наши судьи. А мы выбираем их себе сообразно ситуации и таким образом лавируем сквозь свои житейские лазейки. Такая вот щадящая космология.

– Ну а ты, – спросил Лео, – всех своих судей под зад ногой?

– Как понять?

– Я о твоей книге. Которая изнанкой наружу.

Здесь имело смысл хотя бы отчасти реабилитироваться.

– Лео, извини. Образ того игрушечного наследника в книге снят не с тебя. Ведь твоя семья производит игры, а не игрушки?

Лео скривил лицо – дескать, да ладно тебе. Марк осекся.

– Мне стыдно. Нет, правда. Прости меня.

– Да брось ты. Я уже поостыл, – сказал Лео, и, судя по всему, так оно и было. – Смущает меня лишь то, что ведь ты вначале действительно писал что-то толковое, а затем отдал все на откуп и продался каким-то гнусным прощелыгам. И книга получилась абсолютным дерьмом. Сколько хоть тебе за нее дали?

– Сколько б ни дали, все равно мало, – махнул рукой Марк.

– А достаточно вообще бывает?

Напускное благочестие Лео раздражало.

– Почему бы и нет. У всего есть своя цена, – рассудил Марк. – И у тебя в том числе, друг мой. Правда, твоя слегка искажена попечительским фондом.

Он думал, это ужалит: к теме попечительства у Лео всегда была обостренная чувствительность. Но сейчас он лишь пожал плечами, а затем вдохнул в себя, казалось, всю окружающую ночь, так что раздулась грудь.