Пожиратели

В какой-то момент свет все-таки исчез, позволив ослепленному мужчине кое-как вынырнуть на поверхность.

– Кто здесь? – кашляя, выкрикнул вместе с остатками жижи Матвей.

Во рту застыл отвратительный привкус, от которого желудок сморщился сдутым резиновым мячом, выдавив к горлу позыв тошноты. Перед глазами рябели боярышниковыми ягодами блики.

Как по волшебству глубина разом менялась, будто дно представляло собой чередующиеся кратеры и горы.

Матвей попытался подняться на ноги, но тут же со всех сторон бесшумно вынырнули чьи-то руки, схватили, пытаясь утащить обратно на дно.

Мужчина закричал не своим голосом, давясь слюной, пытаясь разжать чужую хватку. Брызги летели во все стороны, перед лицом мелькали конечности, больно царапая кожу. В темноте он ничего не видел, отчаянно сопротивляясь от погружения на дно, драл горло криком и давился слюной.

Холодная склизкая рука вмиг сжала горло, перекрывая доступ кислорода, продавливая кадык.

Матвей закашлялся, безнадежно опускаясь вниз, ощущая, как стремительно захлопывается пасть воды на лице. Воздух вырывался изо рта пузырями, тут же поднимающимися к своим собратьям, оставляя Матвею все меньше и меньше надежды на выживание.

Когда по горлу прямо в легкие потекла вода, когда внутренности начали судорожно сжиматься, сопротивляясь затоплению – только тогда руки разжались и растворились, не оставив о себе напоминания. Нет, напоминания все же остались – розовые полулуны ногтей отпечатались на коже, а свитер сполз, оголив плечо.

Матвей вынырнул, выплюнул изо рта воду, на четвереньках отполз подальше, запутываясь в мокром свитере.

Он заплакал как ребенок – со всхлипами и кашлем.

– Кто здесь? – безнадежно шепчет он, вглядываясь в черноту над собой.

Прямо под ним выныривают огоньки. Матвей опустил голову, пытаясь разглядеть их форму. Его не покидало ощущение – стоит чуть дольше задержать взгляд, и столкнешься с чужим лицом.

Безумный страх – не свое ли лицо он принимает за чужое?

Слышно, как что-то плещется.

Мужчина поднимается на ноги, испуганно оглядывается по сторонам.

Матвей знает, если сейчас вновь появится та дорожка, он просто не сможет сделать шаг – ему страшно. И только одна мысль вертится в голове, сменив все мысли до этого: «Как отсюда выбраться? Как отсюда выбраться?».

Это была ошибка, уж лучше было бы разбиться об асфальт.

– Я хочу домой, – проскулил он.

Вокруг звуки усиливаются, перемешиваются точно в блендере. Подобное происходит с фруктами, когда открываешь крышку, и сладкая масса ударяет в нос различными запахами, силу которых превзойти может только вкус.

– Пожалуйста, отпустите меня, – руки обхватывают холодные плечи.

Спасающие объятия матери, если только матерь не вынырнет из воды.

Огоньки под ним растянулись тонкой дорожкой.

– Нет-нет, я не могу, нет…

За спиной – мрак, он ждет, выпустив когти.

Не в силах больше сдерживаться, Матвей кричит. Голос его исчез, не успев достигнуть ничьих ушей.

Мужчина горько заплакал, с силой сжав голову руками. Под пальцами мокрые волосы спутываются, цепляются за ногти.

Если бы знать, что именно тебя здесь ждет, что именно следит за каждым твоим шагом, подкрадывается за спиной, втягивает ноздрями запах.

Мы привыкли к страху оформленному, не меняющему свою суть, а здесь он – это воздух, это бездонный океан. Это его место. Он знает свою слабость, потому что только наличие определенной формы может его уничтожить – на все есть свое противодействие, но не здесь.

Темнота давит на Матвея, требует действия. Она хочет, чтобы он дал ответ.

– Кому-то по вкусу адреналин, но не мне, – шепчет мужчина, успокаиваясь от звука собственного голоса. – Он холодной дрожью проходит по всему телу, останавливаясь где-то в районе желудка пушечным ядром. И еще долго заставляет сердце испуганно стучать, отдаваясь в пальцах. Когда же выветриваются последние его следы – на душе становится непривычно тихо, как в поле после грозы.

С того конца дорожки слышен приближающийся плеск. Кто-то бежит со всех ног.

Матвей вновь кричит, нет, визжит, как девчонка.

Света огоньков не достаточно, чтобы разглядеть существо, а слезы размывают – точно чернила в воде – силуэт, вытягивая в нелепейший образ.

Матвей отступает назад, вытянув перед собой руки. Кожа на них – а точнее, то, что на коже – зачесалось и заныло.

Верно.

Оно его и убьет.

– Кто здесь?

Плеск. Плеск. Плеск.

– Старуха?

Плеск. Плеск.

– Старуха, это ты?

Плеск и тишина.

– Ответьте мне!

– Кто здесь? – спрашивает чужой голос – человеческий голос.

– Человек? Ты – человек?

– Да, а ты кто?

Матвей недоверчиво замолкает.

Рассмотреть незнакомца невозможно, мужчина просто пялится на фигуру.

– Эй? – зовет голос.

– Я – Матвей, а ты знаешь, как отсюда выбраться?

– Да.

– Правда? – не помня себя, Матвей засмеялся и неуклюже побежал вперед.

Он остановился только тогда, когда увидел блеск чужих глаз. Ему невдомек, что именно глаз нужно остерегаться, а особенно – глаз, не прикрытых растянутой улыбкой белых зубов. Но побежденный одиночеством и ощущающий дыхание своего существа за спиной, Матвей с радостью бросился навстречу чему-то живому.