Пожитки. Роман-дневник

– К сожалению, ситуация на рынке такова, что мы вынуждены оптимизировать фонд заработной платы, пересмотреть штатное расписание и-и… для начала хотим уволить ведущих эфира.

– Как?!

– Да… Нет, ну подумайте сами. Что изменится без ведущих? Практически ничего.

– Но ведь мы – информационная станция!!

– Вот именно! Радио на то и существует, чтобы выискивать новые формы, оптимизировать, сокращать… удалять длинноты. В этом, знаете ли, суть журналистики! Поэтому вторым шагом будет увольнение продюсеров эфира, звукорежиссеров и референтов.

– Что?!!

– Да, и корреспондентов тоже. Полагаю, без них прекрасно можно обойтись.

– Но ведь…

– Акционеры согласны.

– Постойте! Но как же в таком случае мы сможем давать информацию?! И потом. Есть еще слушатели. Как же они смогут нашу информацию получать?!

– Как?

– Да! Как?!

– По наитию , разумеется!.. Господи-ты-боже-мой! Это что, так сложно?..

* * *

Убегая от действительности, погружаюсь в глянцевые дебри. Лучше всего спасает интервью. Особенно – эксперименты с интервью.

«Федор Дядя К. Владелец строительной фирмы. Сорок один год.

Отмостку вам? Как пожелаете. Мы сделаем все, что вы захотите.

Я ей говорю: зачем тебе три этажа? На третьем будет паутина с мухами. На второй ты поднимешься только лечь поспать. Вся жизнь – на первом.

Дом маленьким нужно строить, для человека. Все помещения должны работать. Надо, чтобы в каждое помещение интересно было войти. Иначе, какой смысл?

У меня две жены – одна старая, другая молодая. У первой от меня два ребенка, и у второй… сейчас уже два. Вроде все идет нормально так, ничего. А потом – дети откуда-то. Ну, я православный. У них ведь, мусульман, если жена не нравится – значит, отношения не наладил. Вторую тебе не дадут. А у нас? Поматросил – бросил.

Одно непонятно : очень много наших женщин за китайцев замуж выходят. Это нормально? Ты ж смотри куда! Зачем он тебе? Я и русских наших потому заставляю вламывать. Мне одна говорит: купи у меня двадцать китайцев. А на кой они мне? Генофонд-то составлять надо!

Поля многие не распаханы. Нет смысла. И машины. «Лексусы» нам выпускать ни к чему совершенно. У нас один танк – вы знаете? – по цене как восемьдесят «лексусов».

Деньги – да , это свобода. Но ничего более».

* * *

Когда на вечер берешь Девушке Moеt & Chandon Nectar Imperial (не буду уточнять стоимость), а она в тот же момент звонит, сообщает, что у нее мигрень, и просит купить нужных таблеток за четыре рубля шестнадцать копеек, чувствуется во всем происходящем нечто циническое со стороны главного драматурга . Мое мнение такое.

Тем не менее куплено было все. Вплоть до букета в триумфальном исполнении обертки.

И вот – с цветочной вампукой, шампанским, контрольной бутылкой пива, в грязных до пояса штанах – я вваливаюсь в подъезд.

Умеренно древняя консьержка понимающе кивает мне.

– Да! – киваю я в ответ. – Тридцать исполняется!! Приходится соответствовать…

В глазах консьержки появляется всевозможный спектр.

– Тридцать!! – восклицает она. – Но вы выглядите моложе! Намного!!

– Да…

Из вежливости сдерживаю галоп. И уточняю:

– Девушке моей. Тридцать.

– Бо-оже… – произносит консьержка, прикрывая рукой глаза.

И ведь совершенно же очевидно, что, зарабатывай я на несколько десятков порядков больше среднестатистического горемыки-налогоплательщика, искренне не понимал я бы – «кто все эти люди», что им всем от меня нужно, почему они путаются под ногами, отчего до сих пор живы. Я бы искренне думал, что кризис произошел от ебланов и в их только среде должен иметь актуальность, расточал бы повсюду жалобы на внезапно потрудневшую жизнь, ужасался во сне необходимости спускаться в метро, брезгливо втягивал носом столичный воздух, то и дело демонстративно покидал бы вавилоны, дабы променять их на все четыре стороны света, оставляя за собой инверсионный след презрения к себе подобным, но конечно же далеко не таким, как я, значительно худшим, чем я. Значит, все происходящее со мной сейчас исключительно справедливо. И разумеется, ничему меня не научит.

* * *

Замечу о вавилонах. Иначе – местах скопления. Объездил десятки их, в различных странах. Из всех обшарпанных, кривых, зассанных в большинстве своем переулков больше всего мне понравились переулки Saint-Tropez. Они ничем не пахнут. В них, видимо, не ссут. Причем и в фигуральном смысле тоже. Ходить по ним безопасно и бессмысленно. Можно преодолеть километр вдоль волглых, обляпанных песочной штукатуркой стен, с узким фарватером истошно-синего неба над головой, и увидеть магазин, в витрине которого выставлен портативный CD-плеер за одну тысячу евро. И все.

Я приобрел там часы на порядок дешевле, но с ними меня примут в любых приличных домах. При условии, что я потрачу еще чемодан денег на костюм, обувь, телесный мейк-ап и спутницу жизни.

* * *