Пожитки. Роман-дневник

Я устремился к цели. У самого входа в клуб, среди больших, вычурно исполненных статуй, толпились люди. Они останавливали каждого прохожего. В толпе находилось много торговцев сушками и лимонадом, священники собирали пожертвования для отправляющихся воевать, раскидывались листовки, шел сбор подписей, громко хлопали от ветра плакаты, где-то высоко сизый воздух колебался от призывов, источаемых репродуктором. Приходилось что-то доказывать, перед кем-то отчитываться, разводить руками, делая отвлеченный вид. В какой-то момент мне показалось, что все собравшиеся участвуют в заговоре против меня. Их задача – не дать мне воссоединиться с человеком, которого втайне я уже был готов выбрать. Таинственная она , успев приблизить меня к новому повороту в судьбе, пока ни о чем не догадывалась, и только я мог объявить правду, скрепив действиями наши отношения.

Оказавшись внутри клуба, я прошел в гулкий мрачный зал, вмещающий сотни приглашенных, отыскал друзей и уселся среди них. Моя избранница подошла тотчас же. Ее рассматривали все присутствующие, настолько вызывающе просто и откровенно она была одета. Ток, связующий нас, усилился, очевидно раскрылся. Тем не менее люди вокруг старались удерживаться от комментариев. В частности, сидевший рядом NN хранил молчание, но я видел в нем средоточие мудрости, позволяющей замечать больше, чем допускает ситуация. Девочка легко и быстро расправилась со стеснением, опережающим ее радость от встречи. Причудливым образом увиваясь, она сказала:

– Извини, я хочу…

Стихийная восторженность растянула мои губы в улыбку.

– Я хочу попросить немного денег.

– Что? – спросил я, по инерции продолжая счастливо улыбаться.

– Мне нужны деньги, – повторила девочка.

Ее груди свободно играли под платьем, оставаясь, впрочем, в рамках видимого всеми приличия.

– Дай мне денег расплатиться здесь. Еще мне нужно сходить в магазин. Да, а еще нужны деньги для врача! И кроме того…

Я начал привставать со своего места.

– Понял, понял…

Мои руки сами собой молитвенно сложились.

– Сейчас… подожди…

Я поспешил выйти из клуба. Темную площадь перед ним освещали редкие фонари, воздух чертили ассиметричные снежинки. Я отправился прочь, тропя снег легкими туфлями, которые ношу с лета. Под белым покровом угадывалось множество деревянных лотков с клубникой, абрикосами и персиками.

Хроническая нехватка денег привела к тому, что на рынок пришлось ехать в инвалидной коляске. Электромоторчик ее так и не отыскался, я воспользовался педалями. Должные перемещаться взад-вперед, педали ходили только вверх-вниз. Никакого нормального движения не получалось. Я стеснялся окружающих до чрезвычайности. Пытаясь отвлечь их внимание, усиленно занимался рулевыми поручнями: складывал их, раскладывал; предназначение этих хромированных до блеска ручек оставалось загадкой. Ни один настоящий инвалид, по сравнению со мной, не вызывал бы столько жалости и отвращения. Наконец я плюнул на все и вернулся в наш детский, наполненный известными людьми двор. Все известные люди равномерно гуляли. Двор уподобился живописному полотну Босха. Впрочем, вели себя гуляющие чинно, каждый занимал строго отведенную позицию. Одна лишь бабка носилась туда-сюда, пытаясь за ограниченное время собрать как можно больше телефонных номеров, чтобы звонить потом беспрестанно, снова и снова объясняя ничего не подозревающим слушателям, какие такие ее родственники сволочи.

Неожиданно промелькнула Девушка, на ходу запахивая полы демисезонного плаща; беременность следовало утаивать от бабки, во избежание порчи и дурного глаза. Тут же я заметил чету Домодедовых. Жена шла в подвенечном платье маловероятной красоты. Она была ростом со своего мужа, то есть гигантская. Сам Домодедов выступал в блестящем маслиновой чернотой фраке, даже знаменитый «ласточкин хвост» у фрака казался сейчас уместным. Супружеская пара остановилась. Они отвернулись буквально на полминуты, сблизив головы, после чего пошли дальше. Лицо Домодедова засияло младенческой чистотой, лицо его жены, напротив, украшали теперь изящные борода и усы.