Познание как произведение. Эстетический эскиз

Для эстетики искусственный разум представляет интерес постольку, поскольку он есть лигатура творчества и истины, по крайней мере, его не построить без «инстинкта истины» (Л. Пастер). И искусственный разум, и человек имеют двоичный код, только во втором случае разряд принимает одно из двух значений, обозначаемых цифрами 1 и 2, в отличие от искусственного разума, в котором данные представлены в виде позиционного двоичного кода, где каждый разряд принимает значения, обычно обозначаемые цифрами 0 и 1. Как живое существо человек появляется на свет естественным путем, но кодировочная карта его первого рождения (цифра 1) не отображает расположение места его второго рождения (цифра 2) – рождения от духа. Искусственный интеллект может быть сотворен человеческим разумом, но существует ли между ними хотя бы формальное сходство. Или между ними может быть установлено тождество, доводящее до рационалистического неистовства? В свое время размышления Вл. Соловьева об идее как живом существе оттенили значение эстетики восприятия символических отношений; но если компьютерная программа, как надеются некоторые специалисты в области компьютерной нейробиологии, станет универсальным эквивалентом живого существа, то не выдвинется ли на первый план эстетика созерцания того, как переливаются пропорции, симметрии и бесконечность, не станет ли вопрос об эстетике метапроизведенческих структур, не придется ли переосмысливать кантовскую идею математически возвышенного. В случае, если удастся сконструировать роботов, познающих самих себя, если произойдет срастание человечества и Интернета (специалисты считают, что он будет становиться все умнее) и будут созданы шедевры интернет-искусства, в результате чего может появиться коммуникация несоизмеримых формирований, некое новое универсальное живое существо, некий суперинтеллект, то каковым окажется его влияние на то, что будет им эстетически восприниматься (и будет ли он эстетически воспринимать вообще), каковы предпосылки того, что программирование станет изоморфным творчеству художника, наконец, какая судьба постигнет саму эстетику в цифровом мире. С актом создания интеллекта как искусственного произведения связан определенный риск: ведь здесь можно сотворить, а можно и «натворить», «учудить», и чем закончится этот виртуальный экстаз, предсказать трудно. Весь ритм напряженной компьютерной прозы, ее структурная тональность задают виртуальной форме активное композиционное движение в сторону совершенных и прочных созданий, перешагивающих пределы машины, но «мыслящих» как компьютерная программа, которая может быть интерпретирована как реальная личность. Станет ли искусственный интеллект мыслящей, одушевленной фигурой со своим темпераментом или «вождем железных бессмертных племен» (А. Платонов), вечным евнухом сознания, соединимся ли мы с ним на каких-то других основаниях – не через фигуру произведения с его эстетической впечатлительностью, а через что-то, что может прийти на смену самому произведению или что может оказаться произведением-кентавром? Предпонимание, предшествующее индуктивности, незавершенность, непредзаданность результатов рационального анализа эстетической конвергенции означает, что мы вписываем ее в открытый регистр данных, создаем графический образ Big Data, а они свидетельствуют, что, например, и точка зрения искусства, и точка зрения кибернетики являются абстрактными и недостаточными в описываемой области, поскольку искусственный интеллект стал кристаллизацией возможности невозможного. Указывая на неоднородность онтологии компьютерного образа мира, в котором основополагающее значение принадлежит концептам, описывающим искусственный интеллект, Н. Т. Абрамова подчеркивает: «для описания плюралистической онтологии необходимы разные языки – компьютерно-ориентированные и внекомпьютерные. Формальные языки являются для искусственного интеллекта его внутренним «деланием», используются для кодирования соответствующих онтологий: к числу таковых относится, к примеру, язык веб-онтологий и др. Для описания чувствований пользователя, разного рода фоновых знаний, порой даже неосознаваемых и не артикулируемых, необходим язык психологии»[137]. А это значит, что в данной области нам не обойтись без специальных приложений трансцендентальной эстетики. Не менее значима при построении онтологии компьютерного образа и классическая грамматика эстетического языка, с помощью которого можно анализировать конвергентный опыт с чисто метафизических позиций, дополняя их эстетической точностью и «прекрасной обобщенностью», создавая мыслительные формы и аналитические программы, структурирующие поле уникального смысла для этого опыта. Осмысливая феномен искусственного интеллекта на свой лад, эстетика приближается к началу вопрошания: зародится ли у искусственного интеллекта логика самостояния, сотворит ли его человек как нечто подобное самому себе, сместится ли фокус анализа с традиционных установок на другие, формирующие картины восприятия посредством «безучастного» искусственного глаза, какое отношение будет иметь нанотехнологически восстановленное зрительное восприятие к воспринимающему. Пытаться ответить на эти вопросы, значит оказаться в парадоксальной ситуации, описанной Нильсом Бором. Несколько перефразировав его классическое высказывание, можно сказать: реальное приложение эстетических терминов находится в дополнительном отношении с попытками их строго определения. Прилагая к рукотворным или нерукотворным явлениям, к художественной реальности эстетические понятия мы не можем их точно определить, а дав их точную дефиницию, утрачиваем возможность реально использовать их в картине движения искусственного искусства или дать им полноценное применение в прагматике жизни, в которую все активнее вторгается искусственный интеллект. Поэтому неудивительно, что указанные эстетические вопросы остаются открытыми, отнесенными к тайне происходящих изменений, они могут быть скрытыми, и между тем уже вздымающими твердь.