Познание смыслов. Избранные беседы

Че Гевару, правда, сегодня используют в качестве бренда буржуазного и рисуют на майках…

На место Че Гевары приходят другие, новые вариации, но у них единая черта – они «антивластны». Новая сакральность: насилие связано с тем, что это насилие революционное или вызывающе негативное деструктивное насилие. Так рождается новая сакральность.

А на стороне власти насилие уже не сакральное. Оно уже подвергается рассматриванию в лупу, полиция прячет когти, очень стесняется самой себя: масса журналистских исследований, запросы в парламенте. В общем, либеральное пространство не способно обеспечить сакральное насилие, оно фальшиво и лицемерно пользуется таким опосредованным, проклятым, насилием.

Есть, безусловно, попытка новой сакрализации насилия и новой интеграции касты воинов как игрока и как субъекта. Но ведь она идёт не в форме империи. Это сетевая структура, которая противостоит мировому порядку. Это не империя, потому что империя не может иметь сетевую структуру. Империя – «империецентрична». И империя должна мыслить себя в отождествлении с «мейнстримным» мировым порядком. А если она противостоит мировому порядку, то это «антиимперия», партизанщина, – это совсем другое. И вот как раз каста воинов сегодня оказывается «антиимперией», и она оказывается сетевой структурой. А мировой порядок, который не собирается ни сдаваться, ни уступать и будет увеличивать, наращивать свою тоталитарность, свой контроль и так далее – он не будет имперским.

А каким же он будет?

Я думаю, что это будет мировое правительство с опорой на наёмные силы и на технологии. На наёмных контрольных палачей, полицейских, жандармов.

США сегодня явно работают как мировой жандарм, но они уже не выдерживают, они ломаются. Кстати говоря, Штаты не собираются извиняться, в отличие от Европы, за насилие, в том числе не только творимое вне, но и творимое внутри. Они очень жестки, они повышают уровень жёсткости в обращении со своим населением, но от этого насилие, которое творят американцы, не становится сакральным ни в Афганистане, ни в Айдахо, ни в Колорадо, ни в Ираке. Их насилие проклинается всем человечеством. Они пока ещё за него не извиняются, но понятно, что это либеральная империя, которая в противоречии сама с собой. И она уходит.

На её место могут быть выдвинуты другие государства, которые будут работать как военные компании, как наёмная сила на переходный период. Потом, может быть, и от государственного элемента это будет освобождено. Будет мировое правительство, наёмные структуры и технологии с возможностями контроля, с проникновением спецслужб. Конечно, это будет основано на том, что мировое правительство будет исполнять прежде всего жреческий заказ, потому что очень близко с ним будут работать те, которые мотивированы идеологически (как масоны). Человек, которого будут посылать внедриться в подрывные структуры, который будет заниматься борьбой с оппозицией, – он будет не наёмником, он будет человеком, который верит в эту глобальную мировую систему, основанную на традиционалистском клубе, то есть он будет традиционалистом классического типа, как масоны старого образца.

В каком-то смысле он будет религиозный человек?

В каком-то смысле он будет религиозный человек. Религиозность традиционалистов и религиозность их оппонентов – радикалов, касты воинов, которая будет им оппонировать, – будет противоположного типа: «чёрное» и «белое». Но это уже было так. Потому что если мы вспомним секты, боровшиеся за социальную справедливость, – анабаптистов, Мюнцера, – это была противоположная католическому истеблишменту религиозность. Была религиозность католическая, которая во многом и искренняя (не только же там монахи были обжоры и проходимцы, были серьёзные люди – святые типа Бернара Клервоского[25], и были такие фанатики, как Гус[26]). Это было противостояние двух религиозностей: религиозность сакрального истеблишмента и религиозность справедливости. Мы возвращаемся к этому.