Познание смыслов. Избранные беседы

Вы знаете, для меня во многом есть понимание, что у какого-то сословия или касты в какой-то момент появляется своя харизма. Не знаю, какой термин ещё подобрать, но в своё время у военного сословия, дворян, была своя харизма, поэтому они держали, скажем, европейский мир. Потом, когда начал появляться пролетариат, у них тоже была своя харизма, как у нового класса. Черномырдин когда-то точно сказал, хоть и смешно, что «в харизме надо родиться»…

Я не уверен, что мы сейчас не уклонимся от нашей главной темы, но в двух словах я всё-таки не премину ответить. Посмотрите на барона XII века, в кожаной жилетке в пятнах от кольчуги, и на дворянина XIX столетия – не важно, героя Салтыкова-Щедрина или холёного и светски лощеного джентльмена Великобритании, – если вы их поставите рядом, то поймёте: барон XII века – это человек, который заходит в любое пространство, и это пространство становится на колени или где-то тихо отдыхает в углу. В то время как светский джентльмен может быть крайне обаятельным, и все понимают, что это человек более изысканный, «воспитанный» и так далее, – но из этого не следует, что этот джентльмен имеет наследственные права приказывать, править и присваивать себе львиную долю общественного продукта, потому что он более светский, более воспитанный и прочее. Современное дворянство (XVIII–XIX века) не убеждает никого. Дворянство X–XII века очень убеждало. Причём не обязательно кулаком, железной перчаткой, мечом, а просто своим присутствием. Это люди, которые весили экзистенциально в десять раз больше, чем «обычные», даже свободные, вокруг них. Собственно говоря, они-то изначально составлялись отбором именно из тех, кто весил в 10 раз больше, чем другие.

Мы не будем говорить о том, кто сейчас будет весить в 10 раз больше, чем другие. Сначала поставим логический вопрос: а в каком пространстве должен появиться этот грядущий гегемон? Мы сейчас находимся на переходе от одного глобального мирового строя к другому, одной общественно-политической формации к другой. Я уверен, что социализм – эта идея будет встречена в штыки, это один из элементов капитализма, одна из фаз капитализма. Это очень специфическая фаза, я согласен. Там есть некоторые элементы, которые не ложатся в паттерн капитализма полностью, – это касается формы мобилизации человеческого ресурса, – но тем не менее это разновидность капитализма. Это всё кончается.

Мы переходим к посткапиталистической и постпотребительской общественно-политической фазе, когда будут снесены границы, когда не будет суверенных государств и будет мировое правительство. Когда старые традиционные классы – те, которые корнями своими происходят из знати, – и жреческие аппараты, которые будут заряжать их смыслом и энергией, станут господствующим слоем. И они будут править очень жёстко теми, кого сочтут полезными для себя в качестве обслуги. Всех остальных будут рассматривать как лишний биологический балласт, который можно будет изводить путём эпидемий, бомбёжек и так далее, – стравливая между собой и помещая в мировой концлагерь и прочее. Мы вступаем в постлиберальную, антигуманную сферу тиранической диктатуры традиционалистов, которая будет намного более жестокой, чем во времена Римской империи.

Она, естественно, будет базироваться на информационном обществе, на «умной» экономике, потому что та самая обслуга, которая будет сохранена этой правящей сверхэлитой, – это будет обслуга из умов, обслуга из людей, которые решают интеллектуальные проблемы. Они будут отобраны, чтобы обслуживать, чтобы контролировать физический мир с его вызовами и проблемами. А скажем, что необходимо для жизни – будет решаться: по возможности производить всё что угодно, минимальным количеством низовых ручных работников, работников физического труда.