Познавая боль. История ощущений, эмоций и опыта

Если «Богоматерь опухолей» не демонстрирует откровенных признаков онкологического заболевания, за исключением отечности, то на другом живописном полотне всего в паре шагов от нее такие признаки очевидны. Кажется, именно оно определяет атмосферу базилики, хотя его лишь изредка упоминают при описании этой святыни, а отдельных текстов об этом полотне и вовсе нет. На нем изображено явление святого Петра святой Агате в тюрьме, это работа художника-маньериста Луки Лонги (1507–1580), всю жизнь прожившего в Равенне. Необычной кажется тема картины, а то, как на ней изображены последствия пыток, и вовсе поражает. Чтобы разобраться, почему это необычно и почему данное полотно важно в контексте Богоматери опухолей, обратимся к жизни и мученичеству Агаты.

Святая Агата Сицилийская приняла мученичество примерно в 251 году н. э. Ее жизнеописание известно благодаря ряду письменных источников, самый ранний из которых восходит к X веку, но все они отражают многовековую традицию поклонения. История Агаты начинается с обета целомудрия, который она дает Богу и соблюдает, несмотря на неоднократные предложения от римского префекта Квинциана. Квинциан приказал пытать ее, но она оставалась тверда в своей вере. Житие и испытания Агаты напоминают и другие истории мученичества, в частности судьбу святой Агнессы, в которой фигурируют дыба, сожжение и свежевание. Самая страшная пытка, ставшая узнаваемым знаком страданий Агаты, — отсечение груди щипцами. Это не сломило ее. Агату поместили в тюрьму, где ей явился святой Петр, чудесным образом излечивший раны. Затем ее снова пытали, впоследствии же она мирно умерла в заключении.

В большинстве случаев Агата изображается в момент мучительной экзекуции или же с блюдом, на котором лежат ее груди. Ранее Лонги и сам изобразил святую с грудями на подносе для церкви Сант-Агата-Маджоре там же, в Равенне. Символом ее отрезанных грудей стали глазированные булочки, увенчанные вишнями, — эти булочки едят в День святой Агаты в начале февраля. Особенно эта традиция популярна на Сицилии. Неудивительно, что Агата стала святой покровительницей больных раком груди. В контексте теологического понимания боли и недуга, представлений о благочестивом страдании и преданности вере в смутные времена, раны Агаты и крепость ее духа естественным образом притягивали женщин, которых мучил рак. Должно быть, Лонги уже был знаком с культом святой Марии, покровительницы старадающих от опухолей, когда писал Агату для этой церкви — в непривычном образе, за мгновение до чудесного исцеления (илл. 13). Грудь на этом изображении отсутствует — на ее месте видны две круглые открытые раны, на которые святой Петр собирается нанести вполне земного вида целебное средство (еще одна любопытная деталь этой картины). Чашу со снадобьем держит ангел, в другой руке у него свеча, которая символизирует свет Христов. Сама Агата вознесла правую руку к небесам — ее жест в точности продолжает линию свечи, словно указывая на божественное вмешательство. Несмотря на глубокие раны, мы не видим признаков страдания. В другой руке она держит пальмовую ветвь, традиционный символ мученичества, победы духа над плотью и знак неповиновения Квинциану. Агата изображена в движении, у нее крепкая фигура (моделью вполне мог быть мужчина), лицо кажется бесстрастным, спокойным и ясным. Центр композиции составляет треугольник: ключи от рая, чудесная сила исцеления и свет Христов, которые говорят об истинном прекращении страдания и силе врачебного вмешательства. Агата из своего правого придела обращена в сторону фрески святой Марии и очевидно перекликается с ней: это диалог между символом надежды на чудесное исцеление и визуальным воплощением страданий изуродованного тела^{9}. Молитва у алтаря Мадонны опухолей веками обозначала рамки раковой боли, придавала ей смысл и даже цель, а также помогала обрести надежду на спасение от болезней и греха, если не в этой жизни, то в следующей. Это ключ к разгадке идеи, которая на первый взгляд может показаться парадоксальной. Если страдание добродетельно, то, выходит, нечестиво молиться о божественном вмешательстве, которое положило бы конец мучениям? Однако это мирской парадокс, который не касается убеждений и веры. Страдание можно воспринимать как символ греховности человечества, как путь к благочестию. Молитва об исцелении сопоставима с принятием страдания. В конечном счете за страдание может воздасться в следующей жизни. Действие молитв, направленных любящему, но вселяющему страх страдания Богу, выходит за пределы плотской болезни.

^{Илл. 13. Лука Лонги. Святая Агата. XVI в. Базилика Санта-Мария-Маджоре, Равенна. Фотография автора}