Познавая боль. История ощущений, эмоций и опыта

Тем не менее на протяжении почти всей истории власть, применявшая пытки, считала их необходимым, приемлемым и эффективным средством. С Античности до раннего Нового времени в Европе господствовало представление о том, что боль является проводником истины, поскольку очищает от греха. Считалось, что этот принцип действует как в рамках светского уголовного права, так и в духовном плане. Исповедь должна была быть болезненной с точки зрения как самого процесса, так и последующего покаяния. В узкоправовом смысле тоже считалось, что исповедь через боль приносит больше пользы[342]. В других частях света, например в Китае, подобные представления привели к тому, что пытки на несколько тысячелетий заняли центральное место в системе правосудия[343]. Однако, несмотря на стойкость, такие воззрения могли измениться в любой момент. Ведь, как известно, пытки чаще оборачиваются ложными признаниями, чем раскрывают истину. Даже если они и могли подтвердить априорные предположения о виновности, едва ли можно было с уверенностью утверждать, что полученные под пытками сведения доказывают вину. Существовали и дополнительные риски. В случае с еретиками и другими людьми, которые подвергались пыткам за свои убеждения, действенность пыток проверялась на тех, кто не хотел предавать свою веру. Еретик, который в итоге не отказался от своих убеждений, а то и вовсе укрепился в них, может служить доказательством того, что правда на его стороне. Что касается применения пыток к преступникам, то невозможность получить признание или какие-либо достоверные сведения ставила под сомнение всю логику и правовое обоснование пыток. Если те, кого считали виновными, не подтверждали свою вину в процессе пыток, это, возможно, и не уменьшало их ответственность, но авторитет системы оказывался подорван.

Парадоксы использования боли как инструмента власти и ее способность подрывать эту самую власть были центральными структурными элементами в истории переживания боли на протяжении всего европейского Средневековья[344]. Эстер Коэн утверждает, что «уже во II веке прослеживаются неприятные свидетельства того, что некоторые люди (или большинство) готовы сказать все, что от них хотят услышать, лишь бы избавиться от пыток»[345]. Коэн показала, что, несмотря на общее мнение о «распространенности» пыток во все времена, большинство средневековых процессов обходилось без них[346].

Надзирать и наказывать

Часто боль становилась расплатой за несоблюдение правил. В соответствии с расхожим мнением именно знание о наказании удерживает человека на верном пути. Но это знание подразумевает, что нужно иметь перед глазами пример наказания, а значит, сдерживающий фактор сам по себе не может быть настолько эффективным, чтобы о нем не забыли. Архивы переполнены сообщениями о телесных наказаниях, что говорит не только о месте боли в отправлении правосудия, но и о стойкости тех, кто добивался справедливости, невзирая на перспективу мучений. Несмотря на то что существует множество видов и степеней телесных наказаний, необходимость их применения часто свидетельствует о том, что власть не способна сама утвердить свою легитимность и поэтому для подчинения использует страх, стыд и боль. В этом смысле телесные наказания свидетельствуют о слабости. То, что многие рисковали подвергнуться наказанию, говорит о том, что пугающее знание о боли не мешало бороться за правое дело. Практику публичных телесных наказаний сложно объяснить в историческом контексте, где переживание боли и стойкость перед лицом страданий считались добродетелями. Выходит, что такое зрелище, служившее одновременно предупреждением, демонстрацией силы и развлечением, рисковало стать обычной метафорой мученичества, особенно если казалось, что жертва стойко переносит наказание. Богословская логика подсказывает, что причинение телесной боли, особенно если дело касалось веры, служило для «преступника» вознаграждением[347].

Все это вовсе не значит, что телесные наказания всегда были несправедливы. С ситуативной точки зрения они оправданно применялись по отношению к тем, кто нарушал справедливые законы и прекрасно знал о последствиях в случае поимки. Контекстуальным представлениям о справедливости следует отдать должное, но это не отменяет необходимости их аналитического рассмотрения. История телесных наказаний, призванных подавлять, унижать и иным образом порочить определенные группы людей, поддается достаточно глубокому изучению. Вариантов здесь удручающе много: от телесных издевательств над рабами на американских плантациях, наложения peine forte et dure^{22} на тех, кто отказывался подчиниться неправомочным, по их мнению, мирским судам в вопросах совести и веры, до трости, ремня или розги, которые были стандартом английского школьного образования вплоть до второй половины XX века[348]. Я решил сосредоточиться на борьбе с женским неповиновением в Европе раннего Нового времени — в силу гротескности применявшегося при этом орудия наказания.