Познавая прекрасное (ЛП)

Она обернулась и увидела, что позади стоит Кингсли. Неохотно оторвавшись от Люциуса, Гермиона мягко улыбнулась министру магии.

— Спасибо тебе, — выдохнула она и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в щеку.

Шеклбот приподнял брови и слегка качнул головой.

— Не за что. Это было единственно правильное решение. И я рад, что остальные члены Совета Визенгамота поддержали нас с Тренчем, — уже заканчивая, он повернулся к Люциусу, и выражение его лица стало серьезным. — Малфой.

Тот перестал улыбаться, однако радость все еще светилась в его глазах.

— Сегодня тебе все сошло с рук, Люциус. Но если нечто подобное повторится… боюсь, что даже знаменитое «малфоевское» везение уже не спасет тебя, — не дождавшись от Малфоя никакой реакции, Кингсли, коротко взглянув на Гермиону, продолжил: — Очень надеюсь, что ты заслуживаешь ее.

Она тихонько взяла Люциуса за руку, и этот жест не ускользнул от министра, который молча повернулся и вышел из зала суда.

Он вопросительно, почти смущенно взглянул на Гермиону, и та, почувствовав его смятение, убежденно произнесла:

— Заслуживаешь! Не переживай.

В этот момент к ним приблизился Гарри Поттер, чье напряженное лицо резко контрастировало с радостными лицами почти всех присутствующих. Какое-то время он молчал, словно не зная, что и сказать, но потом все же спросил:

— Как ты?

Прямо и открыто взглянув на лучшего друга, она откровенно призналась:

— Сейчас я такая счастливая, какой еще никогда в жизни не была.

Гарри внимательно посмотрел на нее и слегка кивнул. Отрицать то, что Гермиона выглядела в этот момент радостной и наполненной счастьем, было невозможно.

— Ты никогда не перестанешь удивлять меня, Гермиона Грейнджер, — по губам его невольно скользнула улыбка.

— Хм, и поверь, я еще и дальше постараюсь, — засмеялась в ответ она.

Гарри повернулся к Люциусу.

— Малфой, — он смотрел куда-то в сторону, не желая встречаться глазами с тем, кого считал виновным в несчастьях Рона.

— Поттер, — спокойно и холодно отозвался Люциус, и Гермиона расслышала в его голосе явные признаки застарелого антагонизма. Словно напоминание о сложностях в отношениях между Люциусом и Гарри, отголосок которых она чувствовала даже теперь.

— Береги ее, Малфой, — холодно проговорил Гарри.

Гермионе показалось, что он вот-вот уйдет, но ее лучший друг вместо этого вдруг повернулся и наконец взглянул Люциусу в глаза.

— Если хоть раз посмеешь обидеть ее, я лично устрою тебе такую жизнь, что пожалеешь об этом. Очень пожалеешь.

Малфой скривил губы и высокомерно уставился на Гарри.

— Предупреждение, достойное спасителя этого мира, Поттер, — протянул он, и Гермиона вдруг почувствовала, будто оказалась в прошлом пяти— или даже десятилетней давности. Она увидела, как Гарри напрягся и шагнул к Люциусу.

— Гарри, не надо! Прошу тебя. Это — мой выбор, моя жизнь, мое решение. Я знаю, что тебе это не нравится, но ты должен доверять мне. Должен! — она дотронулась до его руки и, не выдержав, Поттер отвел взгляд.

— Ладно… Увидимся еще, — пробормотал он.

— Конечно, увидимся! Я… мне только… нужно разобраться с квартирой, забрать оттуда вещи и… объясниться с… — голос ее затих.

— Да… так будет лучше… Пусть он узнает от тебя, — Гарри наконец посмотрел на нее, и опустить глаза наступила очередь Гермионы. — Надеюсь, тебе не придется жалеть о своем решении, — он немного натянуто улыбнулся ей и, напоследок сухо глянув на Люциуса, отошел.

Теперь настала его очередь ласково дотронуться до ее руки. Почувствовав прикосновение, Гермиона проводила удаляющегося приятеля взглядом, а затем повернулась к Малфою и тихонько прошептала:

— Давай уже отправимся домой…

На глазах у еще остававшихся членов Визенгамота они вышли из зала, поднялись наверх и сразу же аппарировали в поместье.

Вернулись они в тот же холл, где еще несколько дней назад стояли, крепко прижавшись друг к другу. Растерянные и опустошенные. И Гермиона вдруг почувствовала сокрушительную усталость, опускающуюся на плечи неподъемным грузом. Взяв Люциуса за руку, она потянула его в маленькую гостиную, где тяжело рухнула на диван.

Радостная Тибби тут же принесла им поднос, полный еды, но ни Люциусу, ни Гермионе есть почему-то не хотелось. Вяло пожевав что-то из принесенного заботливой служанкой, они молча сидели на диване. Прежняя эйфория утихла, уступив место облегчению и странной апатии. Пережитый страх остался позади, да и обнародование их отношений в итоге тоже решало множество проблем. Правда, и создавало новые.

— Ну вот… Теперь все всё узнали… — вдруг заговорила Гермиона. — Как думаешь, это что-то изменит между нами?

— Что ты имеешь в виду? — глухо спросил Малфой.

— Ну… теперь мы больше не будем прятаться… И вдруг что-то изменится между мной и тобой? Теперь, когда очарование тайны исчезло…

— Нет.

— Ты говоришь так уверенно.

— Конечно. Потому что уверен в этом. Знаешь, у меня сейчас внутри такая легкость… И я чувствую, что могу начать жить заново, — он сверху вниз глянул на Гермиону и нежно убрал локон от ее лица, как делал в самые нежные, самые чувственные моменты.