Познавая прекрасное (ЛП)

Она последовала за Малфоем, но уже скоро они спустились в Аврорат, где их развели по разным камерам, находящимся в противоположных концах длинного и темного коридора. Оказавшись одна, Гермиона так и не смогла присесть и несколько часов подряд металась по крошечному помещению, не в силах ни о чем думать.

На самом деле откровения Люциуса касательно их отношений потрясли ее, поскольку карточный домик лжи рушился от этой правды прямо на глазах. И думать о том, что ждет их теперь и какое решение примет Совет Визенгамота, было откровенно страшно. Пытаясь разложить по полочкам всю информацию, полученную Министерством, она молила судьбу только об одном: чтобы Люциуса не упекли в Азкабан. Безвинно и несправедливо. И очень надеялась, что вынося решение о наказании для нее, суд учтет героическое прошлое Гермионы Грейнджер и обстоятельства применения Круциатуса.

Гермионе показалось, что прошла целая вечность, когда ее вывели из камеры и снова доставили в зал, где проходило слушание. Малфой уже находился там. И когда она проходила мимо, им снова удалось коротко встретиться взглядами.

Скоро вошел Тренч, а за ним и члены Совета. Лицо Верховного чародея не выражало ровным счетом ничего, и это жутко пугало Гермиону. Однако уже в следующий миг он торжественно начал:

— Мистер Малфой. Мисс Грейнджер. Ваши показания настолько противоречат друг другу, что мы считаем невозможным отличить, которые из них являются истиной, а которые — ложью. И, что особенно удивительно, это то, что ваши показания служат в итоге освобождению, но не вас самих, а другого человека. Признаюсь, я не могу вспомнить, чтобы обвиняемые с такой готовностью жертвовали собой ради кого-то. И это… оказалось для всех нас… унизительным.

Он слегка откашлялся.

— Унизительным еще и потому, что на самом деле в результате ваших действий в прошлую пятницу был пойман мерзкий преступник. Насильник, принесший в этот мир целое море боли и слез. И страдания от однократного Круциатуса, которые ощутил этот человек — лишь малая капля, ничто по сравнению с болью, страданиями и мучениями его несчастных жертв и их семей. Да, я помню, что мы призваны хранить Закон, но… не вы напали на него, а он на вас. И случившееся можно с полной уверенностью рассматривать как самооборону. Тем более что других претензий к Люциусу Малфою аврорат не имеет.

Тренч замолчал, и все присутствующие затаили дыхание в ожидании окончательного решения.

— Итак, теперь нам необходимо решить, что же делать с двумя людьми, которые оказались настолько преданными друг другу, что готовы пожертвовать своей свободой один ради другого. И это удивительно. Удивительно, но и прекрасно. Мы считаем, что не вправе применить Сыворотку Правды для того чтобы определить, кто же из них солгал суду. Это можно сделать, но необходимости Совет Визенгамота не увидел, ведь законы в итоге должны существовать, чтобы защищать людей. Но и отправить в Азкабан невинного никто из нас оказался не готов. Поэтому решение принято следующее!

Он глубоко вздохнул, прежде чем решительно и громко продолжить:

— Мистер Малфой. Мисс Грейнджер. Мы пришли к выводу, что сегодняшнее заседание является ничем иным как фарсом. И никто из вас двоих не должен сейчас стоять здесь. От лица Визенгамота я прошу прощения за то, что вам пришлось пройти через эту унизительную процедуру. Вы оба свободны!

По залу пронесся общий выдох облегчения, тогда как Люциус с Гермионой замерли, не в силах совладать с шоком. Но вот… Раздался один хлопок в ладоши, затем следующий, потом еще один, и уже скоро громкие раскаты аплодисментов начали эхом отражаться от стен круглого и высокого помещения.

Словно очнувшись от этих звуков, Люциус и Гермиона с горящими от радости глазами повернулись друг к другу. Они не отрывали взглядов и не слышали никого и ничего. Только он и только она существовали сейчас в этом мире…

Вдруг Малфой стремительно приблизился, взял ее лицо в ладони и наклонился к губам, чтобы прильнуть к ним долгим и глубоким поцелуем. А когда наконец оторвался, то подхватил Гермиону и на вытянутых руках поднял ее вверх. Сам же запрокинул голову и, глядя на любимую женщину, громко и счастливо засмеялся. И Гермиона поймала себя на мысли, что никогда не слышала в этой жизни ничего более чудесного, чем искренний смех Люциуса Абраксаса Малфоя.

========== Глава 34. Возвращение домой ==========

Они еще долго так и стояли: обнявшись, глядя друг на друга и с облегчением осознавая, как их охватывает радость. Радость от того, что все обвинения сняты. От того, что больше не нужно скрывать свои отношения. Не нужно прятаться и осторожничать. Люциус не мог перестать улыбаться, и взгляд его был наполнен такой страстной нежностью, что она невольно передавалась Гермионе, наполняя ее ощущением почти безмятежного счастья.

Воздух вокруг них гудел от возбужденных людских голосов, но они не обращали никакого внимания, сосредоточенные исключительно друг на друге. И готовы были стоять так вечность, если бы Гермиона не почувствовала, как кто-то коснулся ее плеча.

— Гермиона.