Познавая прекрасное (ЛП)

— Пожалуйста… ну же… я хочу по-настоящему… Хочу тебя внутри! — ослабив хватку, она убрала руку, надеясь, что Люциус послушается, но он, подняв голову, продолжал двигать пальцем, глядя на Гермиону с легкой и самодовольной усмешкой.

С губ невольно сорвалось рыдание. Но нет — опасалась напрасно… Гермиона увидела, как он уже коснулся пояса брюк и торопливо расстегивает пуговицы. Даже сейчас было заметно, насколько возбужден Малфой, но когда одежда упала на пол, и Гермиона увидела его…

Она задохнулась от желания и шока одновременно. Увиденное превзошло все ожидания: член гордо возвышался, будто пылая в вечернем свете. Гермионе всегда было интересно и чуточку странно, как люди могут восторгаться такой странной вещью, как мужской фаллос. Но глядя на него сейчас (такой великолепный, большой, гладкий и твердый), вдруг поняла, что это — самое прекрасное из когда-либо виденного ею. И это — то, в чем сейчас она отчаянно нуждалась: немедленно, полностью… так глубоко, как только можно. Снова откинувшись назад, она выгнула спину, и в гостиной раздался глубокий стон желания.

Терпеть дольше он уже не мог, это было выше его сил. Люциус и так ждал бесконечно долго, мучая и дразня их обоих, и теперь, пристально глядя вниз на это изящное существо, раскинувшееся на столе для него с затуманенным от жажды лицом, со вздымающейся грудью, и раздвинутыми для него бедрами, понял, что эта женщина должна, наконец, стать его. В последний раз скользнув глазами по ее телу и лицу, он слегка потер головкой члена клитор и опустился ниже.

Остановился у самого входа. Повернув голову, Гермиона встретилась с ним глазами. И тогда Малфой толкнулся внутрь, заполняя ее целиком и полностью.

Неземной низкий стон сорвался с губ, но он не отводил взгляда, продолжая пристально смотреть на нее. Глаза Гермионы расширились, и рот невольно распахнулся в немом крике, когда она осознала.

«Наконец! Наконец, мы связаны! Всем — мыслями, душами и телами…»

Какое-то время оба не двигались, но Гермиона чувствовала, как жарко пульсирует в ней его возбужденный член, и это было прекрасно… Она чувствовала себя заполненной.

И уже скоро, когда ожидание стало окончательно невозможно, жажда вспыхнула в его глазах еще сильней, и он вышел из нее только для того, чтобы почти немедленно толкнуться снова. Поражаясь силе и глубине его толчков, Гермиона дрожала на столе. Продолжая двигаться, Люциус склонился к ней. Обняв за спину, Гермиона сжала его так сильно, как только могла, и ногти ее невольно впились в гладкую кожу, заставляя его стонать в восхитительной муке. И этот стон в который уже раз заставил ее внутренности свернуться. Двигаясь навстречу друг другу, оба уже не понимали, где заканчивается один и начинается другой.

Движения Малфоя становились все быстрее, глубже, и Гермиона ощутила, как начинает таять, настолько невыносимо близко он уже подвел ее к краю. Все существо сосредоточилось на этой восхитительной мужской твердости, заполняющей ее и дарующей наслаждение. Лицо же самого Люциуса казалось картиной чувственного восторга. Не отводя от нее пристального взгляда, он простонал:

— Хочу слышать тебя… Слышать, как ты кричишь, когда кончаешь подо мной, когда я кончаю в тебя, заполняю тебя… кричи мое имя, ведьма, прошу тебя… Ну же!

Он нашел рукой набухший клитор и жестко потер его большим пальцем, продолжая двигаться. Все ее существо сжалось, и чувство парения над пропастью охватило Гермиону перед тем, как упасть в нее в самом невероятном, самом необыкновенном наслаждении. И уже падая, она поняла, что тело растаяло под ним, и может сейчас лишь неудержимо дергаться в разрушительном оргазме. Свет перед глазами погас. Гермионе показалось, что она ослепла. А достигнув самого высокого пика, она невольно открыла рот, и имя его сорвалось с губ, будто подтверждая, кто теперь есть смысл ее существования:

— ЛЮЦИУС!

Ее голос, зовущий по имени, и восхитительная пульсация мышц влагалища, дрожащего вокруг него, казалось, отправили его в рай. Голова откинулась, глаза закрылись, судорожно пытаясь вдохнуть, Малфой содрогнулся в нескольких длинных рваных судорогах, глубоко изливаясь в тело вожделенной женщины, и собственный крик наслаждения повис в тяжелом воздухе.

Тяжело дыша, Люциус почти упал на нее. Гермиона попыталась поднять ноги, чтобы обернуть их вокруг него, но поняла, что это невозможно: казалось, кости будто превратились в желе. Крепко обняв его спину, потную и горячую, она прижала Малфоя к себе так сильно, как будто боялась, что он исчезнет. Они еще долго лежали так, дыша одним дыханием, тело к телу, кожа к коже. И Гермиона до сих пор чувствовала его внутри, поражаясь мощи и выносливости этого невероятного мужчины.