Познавший гармонию

А когда М.М. в Италии почетного доктора давали и в мантию облекли, и шапочку одели, очень гордился он. Я ведь с Ботвинником три матча играл, посчитать можно, сколько месяцев провели мы друг против друга сидючи… Это ведь я ему протекцию составил для получения тарелки Джоакино Греко. Когда мне такую тарелку дали – Зикики, царствие ему небесное, хороший был человек, – я сказал еще, а знаете Альвизе, ведь и Ботвинник о Греко писал и показал ему отрывочек, так и М.М. тарелочку с Джоакино Греко дали…

Но и обижался на меня Ботвинник… За что? За то, что не подписывал я письма против Каспарова. Ему легко говорить было – Михаил Моисеевич ведь в шахматы не играл уже, а мне каково? Занял бы позицию, так ведь и в турниры перестали бы звать… А если не поиграть немного, то и имя забудется, тем более, если тебе не двадцать. Здесь откажешься, там откажешься, а потом и вообще приглашать перестанут.

Помните барона в “На дне” Горького? Вспоминает барон, как костюмы менял, так и мне теперь остается только вспоминать, как турниры менял… Так что привередливым особо быть не следует…

А я вот сто пятый этюд составил, это после 64 опубликованных – 41-й будет – хотите продиктую вам последний – я ведь как что составлю – Олегу Первакову отдаю на вердикт его, а он уж в компьютер заносит. А я вот давеча в Даниловском монастыре был. Так мне патриарх прямо сказал: шахматы церковью разрешены и даже полезны, так что получается, что не зря я жизнь прожил…»

Апрель 2005. «…у нас сейчас в Федерации ситуация напряженная, и чем дело кончится, никто не знает. Как говорил Баррерас, был на Кубе такой деятель – “ху ноуз”. У него что не спросишь, так он: ху ноуз, вот и у нас – ху ноуз. А так… Как живу? Ну как живу, Г., – в противоборстве со временем и немощами. Я вот по утрам пригоршню всяких пилюль принимаю, в том числе и ваш голландский “Умник”. (“Omnic” – Г.С.) Наверное, думают, что умным от этого стану. А на самом деле, Г., умник этот – лекарство от аденомы, это старческие, мужские вещи, вам это еще рано знать… Одно хорошо – сердце. Врач сказал – сердце у меня как у молодого, но вот стенокардия одолевает. Откуда она взялась стенокардия, раньше никакой стенокардии не было… Я теперь, правда, на диете сижу. Для глаз. Не знаю, становится ли лучше, хорошо, что хуже хоть не становится. В чем диета заключается? А в том, что надо только натуральные продукты есть, а всё, что человеческими руками сделано, избегать: всё вредно.

Колбасы там всякие, сосиски, даже курицу нехорошо – ведь они бог знает, чем куриц нынче кормят. И молоко нельзя, и сметану, всё, что я так любил раньше, всё и нельзя… А хороши очень овощи всякие. Например, кабачки, помидоры, баклажаны. Потом немножко чесночку для вкуса добавить, всё с луком обжаривать на подсолнечном масле и на медленном огне до кондиции довести. Изумительное блюдо, доложу вам. Надежда Андреевна его так готовит, что пальчики оближешь. Только, Г., имейте в виду – кабачки лучше, чтобы молодые были, тогда с них и шкурку снимать не надо, а шкурка тоже полезна.

Нет, в последнее время совсем не пью. Специалисты говорят, что полезнее всего – водочка, но и водочки почти не пью, потому что не с кем особенно, разве что вы в ноябре в Москву нагрянете… Правда, на днях в ресторане на каком-то чествовании рюмашечку опрокинул. Так Надежда Андреевна сразу меня от этого дела отвратила и, заметив графинчик с морсом, мне всё подливала. Это она только думала, что с морсом. А на самом деле там было винцо красное. И недурственное. И я, знаете, так поднабрался, что со стула едва поднялся, едва домой приплелся…

Что-то у меня нога болит в последнее время, ходить трудно стало. Доктор давеча сказал, что ногу нужно разрабатывать, гимнастику делать, а я ему – какую гимнастику? Я заслуженный мастер спорта, а вы мне – гимнастику… Я, может, у самого Огуренкова тренировался! А как дело было? Как-то в начале 60-х был я на Кубе и оказался в одной гостинице с великим боксёром нашим Евгением Ивановичем Огуренковым. Очень он мне понравился: добрый, мягкий, хоть и таким суровым спортом занимается. Видно, и я ему показался – подружились мы, и уже в Москве он меня на стадион пригласил. Я ходил смотреть, как боксеры тренируются, и убедился, что люди они наблюдательные очень и подвижные на редкость. Так вот, Огуренков предложил научить меня азам боксёрской науки, самым простым. Какое кратчайшее расстояние между точками? Прямая. Ну, и бей прямо!.. Но отметил Евгений Иванович, что добродушен я слишком и для бокса не хватает мне воинственности…

А то тут были у меня недавно из института Рериха калмыки, так знаете, что сказали? Чей я реинкарнацией являюсь? Алехина? Нет, Алехин – это Каспаров. Тарраш – Хюбнер. А я – Петров Александр Дмитриевич. Тот, кто защиту изобрел, хотя он, вообще говоря, статским советником был. Задачу Петрова помните? – Бегство Наполеона из Москвы.