Познавший гармонию

А вот был еще Зубарев Николай Михайлович, хоть и начальником отдела шахмат при Комитете физкультуры, чиновник, другими словами, но сам – мастер шахматный и играл неплохо. Помню, терроризировал его всё Верлинский – где мое гроссмейстерское звание? Борис Маркович ведь звание действительно завоевал, он ведь чемпионат страны в 29-м году выиграл. Был Верлинский глухой, а Зубарев его всё из кабинета гнал – иди, зайди, мол, в другой раз. Верлинскому, кажется, посмертно только звание присвоили, да и то – международного мастера. Так вот, сижу я, значит, на приеме у Зубарева, а тут к нему мужчина какой-то солидный приходит и говорит, что есть у него очень важное предложение. Зубарев его усадил, слушает внимательно. А тот: было бы целесообразно шахматы из Спорткомитета в Министерство здравоохранения передать, потому что они для здоровья полезны. Зубарев у того спрашивает – а вы из какого, собственно, сами министерства будете? А посетитель отвечает, что недавно кончил курс лечения в психиатрической больнице Кащенко, а когда там пребывал, многие пациенты, шахматами увлекшиеся, на поправку пошли, даже буйные. Вы не поверите, Г., но самое смешное, что через несколько лет шахматы действительно передали из Спорткомитета в Министерство здравоохранения, как тот пациент и предлагал. Вот какие времена тогда были…»

Декабрь 2006. Москва. «Смотрю я на итоги талевского мемориала, Г., и вспоминаю Майорку, где Каспаров заседание ГМА проводил. Так там кто-то, из Югославии, кажется, сказал – а нельзя ли ограничить участие гроссмейстеров из России, а то приезжают и все первые места занимают, так что нам ничего и не остается. А кто-то им: играть лучше самим надо, вот и будет решена проблема сия. Это я к итогам талевского Мемориала, только что закончившегося: теперь ведь картина совсем другая, наоборот всё получается. Как там российские гроссмейстеры сыграли? Один – последний был, а два других 50 процентов набрали. Да и в блице тускло выступили…

Жаль, что на открытии турнира нам поговорить не удалось по-настоящему, села рядом с нами легендарная Вера Николаевна Тихомирова. А легендарная – это мне сказали потом, о ней в газете так написано было. А почему она легендарная? Это как сравнивать академика Петра Леонидовича Капицу, с которым дружен я был, с его сыном Сергеем Петровичем. Один был выдающийся ученый, а сын, как бы вам сказать, больше по телевизору науку пропагандирует, пусть и человек хороший, и легендарный для кого-то. Так вот и Вера Николаевна – легендарная…

А знаете, что Петр Леонидович и в шахматы играл, и прилично, в английском таком стиле, думаю, что в силу кандидата в мастера. Играл он часто с другим академиком – Ишлинским. И вот презентовал я как-то Капице дебютную энциклопедию, ту, которая под редакцией Левенфиша еще до войны вышла. Так Ишлинский мне потом на чествовании Капицы и говорит – зачем вы ему подарили дебютный справочник, он теперь меня в любимых вариантах подлавливает…

А рассказать вам, как я матч Крамника с Топаловым в Элисте организовал… Как дело было? Позвонили мне с радиостанции “Свобода”, просили об интервью, привезли в студию, деньги, правда, не заплатили. Спрашивают, кто чемпион сейчас мира, неразбериха какая-то. И почему российские шахматисты такие скромные результаты показывают. Я им – надо, говорю, устроить матч Крамника с Топаловым, который восьмерной турнир выиграл и чемпионом стал. Говорю, что это Кирсана Николаевича заботы, президента нашего, я ведь, кстати говоря, от него в последнее время никакого довольствия не получаю, вот уже лет семь, как не получаю. И прислушались к моим словам наверху, радиостанция ведь с именем, и согласился Кирсан Николаевич провести этот матч в Элисте.

У меня еще спросили потом, за кого болею в этом матче, а я – за Крамника болею! А когда спросили – кто победит – отвечал им – за кого болею, тот и победит! У меня вообще порой дар ясновидения прорезывается. Вот, помню, в Швейцарии через судьбу свою перешагнул. Должен был тогда давать сеанс в Женеве, и взяли мне билет на поезд. А я – почему бы мне самолетом не полететь, проще ведь. Так поезд три часа идет, объясняют, а самолетом – пока до аэропорта доедешь, пока в Женеве с аэропорта до города, так на так и выйдет. Согласился я, поездом поехал, а в Женеве уже узнал, что в первый раз за всю историю потерпел аварию тот самолет, и все погибли. А вот в 1990 году, помню, приехал в Женеву – я там секундантом Спасского был на матче с Портишем, так тесть Бориса Васильевича, альпинист заядлый, завтра, говорит, в Альпы отправляюсь. А я ему – воздержитесь от похода этого, не ходите в горы. Борис на меня еще накинулся, да что вы В.В. – это же опытный человек, вы думаете, он в первый раз ходит? И знаете, что произошло. Ушел человек и – пропал. И ни слуха ни духа… Только через лет восемь тело нашли, сорвался с отрога какого-то.