Познавший правила

«Шаманы! — догадался я неожиданно. — Они пытаются спасти шаманов!».

Всё это было бы нам на руку, но мои бойцы погрузку на баржу ещё не закончили. За время боя в страшной спешке они успели разгрузить только одну телегу из трёх. Понимая, что времени нет, я приказал десяткам Пуза, Ножа и Эр-нори идти на помощь. Хоть мы и устали, да и две коротких ночёвки с изматывающим маршем давали о себе знать — однако рёв летуна и крики умирающих кочевников за спиной были отличным стимулом работать как проклятым.

В летуна устремлялись стрелы и мудрости. Когда тот оказывался близко к земле, в него кидали и топоры. Но у кочевников просто не было оружия против такого врага. Крылатая тварь не просто кусала, секла когтями и била шипом на хвосте — она ещё и бросала мудрость за мудростью в ответ.

— Шрам, я прикрою, если она кинется сюда! — крикнул Ксарг. — Не вмешивайтесь! Пусть бьёт кочевников. Чем быстрее мы отчалим, тем лучше!

Старик вышел чуть вперёд и стал что-то бормотать себе под нос. Возможно, он просто в пылу погони и битвы забыл, но его защита для нашего отряда была одним из основных условий контракта. И теперь, даже перекидывая поклажу по живой цепи, я продолжал следить за тем, что происходит.

Кочевники тварь больше не интересовали. Они рассыпались по улицам города, разбегаясь во все стороны — и ловить их было делом хлопотным и неинтересным. Зато совсем рядом были мы — обычные люди, ненависть к которым испытывает любая тварь Диких Земель. И мы собрались плотной группой, такой удобной для нападения. Летун сделал широкий круг и бросился к пирсу, но Ксарг выставил перед ним щит и обрушил на чудище целый поток ледяных игл. В отличие от мудростей шаманов, высший мудрец защиту твари пробил — и даже выбил немного чешуи с боков. Следом ударил огнём, потом снова льдом — а затем поднял ураганный порыв ветра, добавивший в городе разрушений. И летун всё-таки вынужден был развернуться и с обиженным рёвом пойти на новый круг.

Но и со второй попытки подобраться к нам он не смог. И с третьей — тоже. Удача улыбнулась твари на четвёртой атаке. Ксарг отвлёкся на нескольких кочевников, которые кинулись к барже с обезумевшими глазами. Видимо, они совершенно потеряли ориентацию в пространстве и твёрдое понимание, кто тут свой, а кто — чужой. И тварь стремительно метнулась к Ксаргу, пробивая щит.

Видя, как она падает, и предчувствуя неладное, я сформировал целых десять мудростей одновременно — хотя раньше больше двух не получалось — и пустил их все навстречу. Они бессильно соскальзывали с брони и мудрого щита летуна. И только одна, полная толстых белесых искр, проскочила вперёд, не встретив препятствий — и врезалась в хищную морду, уже распахнувшую пасть. Голову летуна дёрнуло в сторону, она чиркнула по камням рядом с мудрецом — а обернувшийся в этот момент Ксарг успел выставить новый щит.

На огромной скорости тварь ударилась о преграду, ломая крылья. Мудреца снесло с пирса, сбрасывая в море — куда за ним немедленно кинулись Рыба и Га-мари, на ходу отбрасывая оружие. Появившийся на борту Соксон просто залил пирс вместе с трупом твари огнём, не давая новому десятку кочевников подойти ближе. Часть бойцов, закидывающих последние вещи на баржу, отвлеклась, выхватывая луки и пуская стрелы через огонь.

Но даже тогда часть врагов сумела прорваться к барже — и ровно для того, чтобы напороться на многочисленные рога Малыша. Каваль, только что распряжённый из подводы, радостно перескочил через бойцов и встретил нападающих с радостным рёвом. А когда из огня, подволакивая крыло, появился на свою дурную голову всё ещё живой летун, Малыш отправил его назад в пламя одним броском.

Отплёвываясь, на пирс вылез мудрец, а за ним показались мои бойцы.

— Бросайте подводы! — Ксарг махнул рукой бойцам, пытавшимся разобрать телеги. — Бросайте их! Всё перегрузили?

— Да, мастер! — радостно отчитался командовавший процессом Хохо.

— Шрам! Уводи всех! Отчаливаем! — Ксарг, поддерживаемый под руку Га-мари, заковылял к барже.

— Рыба, Суч! — приказал я, передавая командование.

— Руби швартовы! Втягивай сходни! — Суч орал так, будто ждал этого момента всю жизнь. Он на ходу ловил попавшихся под руку бойцов и раздавал приказы.

— Малыш! На баржу! — закричал я кавалю, который, дождавшись летуна, снова загнал его в пламя. Тот уже горел как факел, и я сомневался, что тварь снова сумеет взлететь. Большую часть чешуи он растерял, а от крыльев остались только полыхающие конечности — кожа между которыми сгорела.

Я и ещё несколько бойцов запрыгнули с пирса на борт, цепляясь за неровности и спущенные с борта мешки. Трап втянули сразу после того, как Малыш гордой иноходью взошёл на борт. Несколько бойцов уперлись шестами в пирс, отталкивая «Улитку», а над бортом появились длинные вёсла, разворачивающие баржу. Парус раскрылся, и мы двинулись к выходу из бухты.