Позолоченная луна

Иностранец в гобеленовой галерее снова поежился.

С карточкой или без, подумала Лилли, но этого бандита сейчас отошлют восвояси.

Вандербильт поднял взгляд к потолку библиотеки.

— В то лето я обнаружил в Венеции работы Пеллегрини, а потом поехал дальше на юг. Думаю, во Флоренции я мог бы остаться навсегда, в окружении искусства и реки Арно — если бы я уже не видел этих гор. Это мой собственный холст.

Он так и стоял в этой позе, сложив руки за спиной и глядя прямо вверх, на потолок с незавершенным шедевром.

— И, видите ли, он действительно нам помог. Сначала Хант был ошарашен его предложениями. Но потом использовал несколько из них.

Никто не проронил ни слова. Хозяин посмотрел прямо перед собой.

— Мистер МакНейми, всё в жизни — риск.

— Да… сэр.

Вандербильт направился в гобеленовую галерею.

— Добро пожаловать в Билтмор, мистер Бергамини. После Флоренции вы все время находились в Пенсильвании?

— Да, мы с братом, — сказал человек. Помолчав, словно бы подсчитывая про себя, он добавил: — Все три года с тех пор, как уехали из Италии.

— А. Ну что же… Добро пожаловать в самые прекрасные на свете горы. И, позвольте спросить, как вам кажется, насколько настоящий Билтмор похож на рисунок — на тот, что, как я помню, вы помогали рисовать?

— Spettacolare. Veramente.

Вандербильт хлопнул человека по плечу.

— Рад слышать, что вы так думаете. Мистер МакНейми найдет для вас занятие в поместье. Он также поможет вам расположиться вместе с остальными рабочими.

— Grazie. Grazie mille, — сказал человек. Из-за его спины высунулся темноволосый маленький мальчик.

— Это мой брат. Карло. — И, торопясь, добавил: — Ему восемь лет. Он хороший мальчик. Тихо себя ведет, когда я ухожу на работу.

Пауза.

— Мистер МакНейми, узнайте, пожалуйста, есть ли в поселке какая-нибудь школа, в которую Карло мог бы ходить в дневное время. Мистер Бергамини, извините меня, я должен вернуться к своим гостям. Но, между прочим, я рад, что вы, спустя столько лет, поймали меня на слове и приехали сюда, в Билтмор.

Бандит снова пожал Джорджу Вандербильту руку и взглянул Лилли прямо в лицо. Но когда они с братом проследовали по галерее вдаль, свет перед ее глазами померк.

Она внезапно ощутила, что словно бы летит и падает. Вниз, назад во времени. Назад, туда, где притаилось то, что она так сильно старалась забыть.

Теперь она видела перед собой улицу, освещенную мерцающим светом газовых фонарей — и к ней приближались факелы. Кованые балконы карабкались один на другой, словно пытаясь спастись от пожара внизу. Факелы заполнили улицы, и те превратились в реки пылающего огня.

И тут она увидела ребенка. Он пытался бежать за человеком, который падал, боролся и что-то кричал, пока бунтари утаскивали его. Ребенок и человек, которые легко могли оказаться этими двумя в гобеленовой галерее Джорджа Вандербильта. Но, конечно же, это было не так. Ну какие были на это шансы?

— Лилли, отойди от окна, — умолял ее отец в ту ночь четыре года назад.

Но она стояла там и смотрела.

Она видела, как ребенок, плача, сидел один на улице внизу. А потом вдруг он оказался на широких плечах коренастого человека, который крикнул ему, чтобы он молчал. Но мальчик, всхлипнув, ответил что-то на иностранном языке.

Лилли все еще видела перед собой глаза этого ребенка — и ужас в них, — когда его швырнули на камни.

Глава 13

Глаза Нико преследовали Сола во сне. Нико, маленький, измученный и напуганный, карабкающийся по ступенькам съемного жилья, держась за витые кованые перила в те ночные жуткие часы.

Они скорчились позади свернутых корабельных канатов, Сол крепко прижимал Нико к себе, и лишь слабый лучик света освещал края контейнеров. Но даже в этой кромешной тьме Сол видел в глазах Нико доверие.

— Mi fido de te, — пробормотал Нико хриплым тихим шепотом. Я тебе верю.

Нико верил в способность брата уберечь их обоих среди этой жаждущей крови толпы.

Толпа бесновалась так близко от колонны свернутых канатов, за которой они прятались, что Сол различал запах пота и бурбона. Будь он один, он бы рискнул пробраться сквозь толпу. Один, он попытался бы убежать.

Но защищать его брата было больше некому.

Крики в темноте, неразборчивые слова, топот ног, шипение факелов, звериный рык разъяренных мужчин. Звон стекла и металла: должно быть, они свалили и уничтожили фонарный столб, стоящий неподалеку.

И тут стопка канатов рухнула наземь. Звук ломающегося дерева.

— Хватай их! — велел голос откуда-то позади факелов.

Сол вскочил на ноги.

— Нико! — Пытаясь схватить и удержать братишку, он ткнул правым кулаком куда-то во тьму.

Он видел сам себя, прижимающим Нико к себе, когда его волокли в тюрьму. Пинали в живот, в ребра, в грудь. Вырывали брата из его рук.

Но глаза Нико, полные той веры в него, в Сола…

Mi fido de te.