Позолоченная луна

Рука, опустившаяся на плечо, нарушила ритм работы лопатой, и Сол, еще не избавившийся от вертящихся в голове воспоминаний, подскочил. Он слишком глубоко был погружен в свои мысли и не слышал обращенных к нему слов.

Рука на его плече принадлежала одному из темнокожих рабочих, парню по имени Братчетт. У него только одна рука работала как следует, другую он использовал, только чтобы что-то придерживать. Но Сол заметил, что со своей одной рукой он работал больше и поднимал вещи более тяжелые, чем иные с двумя. Теперь он показывал головой туда, где стоял начальник лесной команды, немец, созывающий всех к только что посаженной березе. Вскинув лопату на плечо, Сол присоединился к остальным.

— Двое новых членов команды, — объявил Шенк с сильным акцентом. — Они начали с этой недели, хотя вы их еще и не видели. Я поставил одного работать на подъездную дорогу, а второго возле Окуневого пруда. Вот это, справа от меня, Марко Бергамини.

Сол услышал, как среди людей послышался ропот, некоторые смотрели на него неприязненно. Было бессмысленно скрывать, что он итальянец, после того как он показал карточку Вандербильта и рассказал про Флоренцию. Но имя все равно надо было оставить поддельное. Особенно теперь, когда убили Берковича.

Кто знает, что известно кому-то про ту историю, которую собирался раскрыть репортер? Очевидно, достаточно для того, чтобы убить и остановить его. А уж знал ли этот кто-то об участии Сола, осталось неизвестным. Шериф явно не поверил ничему из того, что пытался объяснить Сол, и смотрел на него, как на младенца, утверждающего, что у него под кроватью чудовище.

— Итальяшка, — пробормотал один из лесной команды.

Но остальные только кивнули ему, опираясь на свои лопаты, — эти люди приберегали свои суждения до поры, пока не увидят человека в работе. Сол знал, что их уважение он сможет заслужить, держась за свою сторону двуручной пилы.

— А это, слева от меня, Дирг Тейт. У нас он новичок, но эти горы он знает хорошо.

Хоротшо, так произнес это слово Шенк; Солу было тяжело разбирать его акцент, как и речь этих горцев. Но для «старых эмигрантов» из Западной Европы, откуда Шенк приехал совсем недавно, это, очевидно, было приемлемо. А его кожа была светлой, как толченый чеснок.

Потирая рукой заросший подбородок, Дирг Тейт кивнул кому-то из толпы.

— Черт побери, Дирг, — сказал пожилой мужчина. Почесав в густой бороде, он сплюнул налево табачную жвачку. — Я-то думал, ты будешь последним из чертовых жителей, кто придет работать на Вандербильта. Тебе в последние годы было что сказать про тех — как ты там говорил? — кто продался ему к чертям.

Тейт, и без того здоровый, выпрямился еще сильнее.

— Прикинь, а я взял и передумал к черту.

— Прикинь, там за него передумали, — пробормотал человек в фетровой шляпе, мятой, словно ее жевала собака.

Старик снова сплюнул.

— Как и все мы, ты прикинул, что регулярный заработок лучше, чем гадать, что там погода, олени да жуки припасли на сей раз для твоего жалкого урожая. Только тут такая штука: никто из нас, кроме тебя, не орал, что только бесхребетники пойдут сюда искать работу.

Тейт расправил плечи.

Братчетт выступил вперед и встал перед ним.

— Ну, ты немного унял свою гордость и решил прийти сюда попросить работу. И что?

— Я ничего не просил.

— Тише, тише, — Братчетт поднял ладонь и слегка придержал Тейта. Тот сделал шаг назад.

Откинув его руку, Тейт обернулся к Солу, а потом опять к Братчетту:

— Вы с Эллой всегда помогали мне и всем моим. Но не думай, что это сделало нас друзьями.

Братчетт оперся на свою лопату.

— Да в жизни б я не подумал ничего такого. — Он подмигнул Солу. — Тут, на нашей земле, можно годами сосать лапу. Можно пережить много голодных лет. Но с чего бы все это сделало нас друзьями?

Тейт размахнулся своей мотыгой и вонзил ее в скалистую землю под ногами с такой силой, что остальные отпрянули. Эхо удара разнеслось по всему лесу. Шенк, разговаривавший с кем-то из рабочих в нескольких метрах поодаль, обернулся в седле.

— Да с такой силищей мы целый лес тут засадим. — Подмигнув остальным, Братчетт кивнул головой в сторону Тейта. — А с таким его характером мы все поляжем в том лесу.

По толпе пронесся смешок. Бо́льшая часть мужчин, опустив головы и не глядя на Тейта, начала расходиться.

Братчетт утер рукавом пот со лба.

— Ничего личного, Бергамини. Дирг, он почти самый младший из двенадцати сыновей. Он уходил отсюда, работал на хлопкопрядильне в Уитнеле, в горах на востоке. Поработал там вербовщиком, только недавно вернулся. Ему там пришлось нахлебаться всякого.

Сол тоже кое-что об этом знал.

— А разве он не был фермером?

Братчетт поднял плечо.

— Да как и все, кто живет тут, в горах. Немного табака. Зерно, какая-то зелень. Кукурузы немного. Свиньи. Сарай, чтобы солить мясо. Но вот что я тебе скажу. Он никогда особо не был привязан к фермерству-то.

Сол вонзил лопату в кусок жирной черной земли, который, очевидно, в виде исключения, не содержал камней.

— Да. Я знаю, что такое обида.