Позолоченная луна

Хлев. В этом был прямой смысл. Там теплее, чем во всех прочих строениях. Он дальше от дома, чем конюшни и оранжереи. И итальяшки будут чувствовать себя там как дома — примитивные, сами-то как скоты.

И вот Лебланк, держа фонарь, осадил лошадь в нападавшей с неба слякоти и вглядывался в скотный двор с ближнего холма. Башенка с часами над главным входом была едва различима в тусклом свете луны, который отражался от покрытых снегом крыш и полей внизу.

Он сплюнул в сторону. Это сколько же надо денег, чтобы построить башню с часами для коров? Конечно, именно богатые люди платили Лебланку за работу, позволяя ему процветать, занимаясь своей профессией, — но иногда они казались ему невыносимыми.

Лебланк направил своего коня вокруг фермы, где сейчас, после полуночи, было совсем тихо. Держа в руке фонарь, он вытянул ее вперед и в сторону, разглядывая следы на снегу. Даже притом что снег был ему непривычен, он понимал, что человек с ребенком-инвалидом, прошедший весь путь от главного здания, непременно оставит за собой какие-то признаки, если уж не сами следы того, что он тут проходил. По сути, прикинул он, чувствуя, как холод начинает пробирать его до самых костей, которые заныли, человек и сильно хромающий ребенок вообще, скорее всего, досюда бы не добрались.

Но он все же поищет. Быстренько. Прежде чем его ноги окончательно превратятся в ледышки.

Спешившись у входа на ферму, Лебланк привязал лошадь к столбику прямо у башни и распахнул большую входную дверь. Стараясь не вдыхать запах сена — он ненавидел всевозможные фермы, а уж необходимость шарить в вонючем хлеву в Рождественскую ночь выглядела особенной издевкой.

Он встал и прислушался: все тихо, кроме дыхания и топтания коров да шороха мышей. Слух у Лебланка был, если на то пошло, даже острее, чем зрение. Здесь, в хлеву, никто не прятался.

Не глядя на лошадь, которая, увидев его, подняла голову, словно надеялась, что это знак скорого отъезда, Лебланк снова обошел вокруг хлева. Закрытые контейнеры с написанным на боках словом Билтмор стояли неподалеку в ряд. Чувствуя себя с каждой минутой все более замерзшим, злым и усталым, Лебланк проверил их все: ничего, кроме пустых серебристых канистр. И никаких следов.

В отдалении, в северо-западном углу фермы, отдельно стоял ящик с сеном. Он подошел к нему, уже не чувствуя собственных ног. А им с кобылой еще надо возвращаться в Эшвилл, чтобы поспать хоть несколько часов до рассвета.

Но на всякий случай, потому что он был тщательным работником, он взял вилы, стоявшие прислоненными к стене хлева. Первые он воткнул в сено с такой силой, что их зубья вонзились в сено на всю глубину. Вторые он воткнул еще глубже — они вошли вглубь по самую рукоятку. Как он и думал — ни звука. Вообще ничего.

Так что Катафальмо и его братцу, где бы они сейчас ни находились, лучше самим сдохнуть от холода. Потому что уж завтра, когда Лебланк наконец найдет их — а он, черт побери, непременно найдет их, — он уж заставит их пожалеть, что они обошлись ему не только в четыре года поисков, но и сейчас, под самый конец — а Лебланк знал, что он близок, — в целую бессонную ночь и еще немного — в отмороженные кончики пальцев.

Лебланк вернулся ко входу. Шевеля замерзшими пальцами рук, он отвязал лошадь, вскочил на нее и направился в сторону подъездной тропы. В тусклом круге света, который отбрасывал его фонарь, он не видел гор, но знал, что они поблизости, и они действовали ему на нервы, окружая и громоздясь над ним, как все горы.

Проезжая мимо башни с часами, он сделал гримасу — башня с часами в чертовом хлеву. Он решил, что, как бы он ни ненавидел преступных ублюдков, поимке которых посвящал все свои дни, как бы терпеть не мог всех этих итальяшек, горы и фермы, все же больше их всех он ненавидел богатых людей.

Глава 39

Сол услышал шум, треск и скрип подъезжающей повозки. Но время дня было совсем неподходящим.

Ферма Билтмора ожила еще утром, до рассвета, когда в темноте прибыла команда местных людей, зажгла фонари и начала двигать вещи и собирать жестяные подойники. Они с Нико лежали, зарывшись, на сеновале над хлевом, который находился под холмом, через поляну от главного здания, в дальнем конце поместья, возле Французской реки.

Сначала, убежав из конюшни, они спрятались в оранжерее в зарослях пальм и орхидей, но только на несколько часов, вечером, до Рождества. Сол понимал, что Лебланк скоро обыщет все вокруг, так что, когда стало темно — наверное, уже после полуночи, — они пробрались по лесу к дальнему пастбищу и спрятались, чтобы согреться, под открытым сенным навесом. Он был открыт с одной стороны, но с трех остальных все же защищал от ветра. Они забрались под сложенное там сено и прижались друг к другу, чтобы если не согреться, то хотя бы выжить. Внизу, под холмом, из-под навеса виднелась ферма.

— Там, позади, стоит ящик с сеном, — сказал Сол Нико. — Мы спрячемся там, если он придет искать…