Позолота

Она добралась до конца главной улицы, впереди маячил замок. Развернув лошадь, Серильда направилась к «Дикому лебедю», не обращая внимания на заинтересованные взгляды прохожих. Ее появление всегда вызывало пересуды, даже после того, как многие горожане познакомились с ней. Но сегодня она отпугивала всех одним своим видом. Она чувствовала себя мрачной грозовой тучей, полной грома и молний.

Никто не осмеливался с ней заговорить, но она спиной ощущала взгляды, полные любопытства.

Серильда соскочила с лошади и привязала ее к коновязи перед гостиницей. Задыхаясь от волнения, вбежала в двери. Все посетители повернулись к ней, но она направилась прямо к бару, где Лоррейн вгоняла пробку в бутылку.

– Что это с тобой? – спросила она Серильду с таким видом, словно хотела, чтобы та вышла на улицу и снова зашла с более приветливым выражением лица. – А платье почему в грязи? Выглядишь так, будто спала в свинарнике.

– С Лейной все в порядке?

Лоррейн замерла, в ее глазах мелькнула растерянность.

– Конечно, в порядке. А что случилось?

– Ты уверена? Ее не забрали прошлой ночью?

Глаза Лоррейн расширились.

– Забрали? Ты хочешь сказать…

Дверь на кухню распахнулась, и Серильда с облегчением вздохнула, когда появилась Лейна с полным блюдом вяленого мяса и сыра в руках.

Увидев Серильду, она расплылась в улыбке.

– Еще одна ночь в замке? – Ее глаза вспыхнули в предвкушении новых историй.

Серильда покачала головой.

– Не совсем.

Повернувшись к Лоррейн, она вдруг заметила, как тихо стало в трактире, и понизила голос:

– Прошлой ночью в Мерхенфельде пропало пятеро детей. Четверых я нашла, они мертвы. Я думаю, пятую он держит у себя.

– Великие боги! – прошептала Лоррейн, прижав руку к груди. – Так много. Почему?..

– В Адальхейде никто не пропал? – спросила Серильда.

– Я точно не… Хотя нет. Нет, я бы уже знала.

Серильда кивнула.

– Я приехала на лошади, она привязана там, снаружи. Можно поставить ее в стойло? А… – Она сглотнула. – А если я не вернусь, не могла бы ты послать весточку семье Вебер в Мерхенфельд? Это их лошадь.

– Если ты не вернешься? – переспросила Лоррейн. – Что ты…

– Ты идешь в замок, – догадалась Лейна. – Но сейчас не полнолуние. Если он увел кого-то за завесу, ты не сможешь до них добраться.

Лоррейн притянув дочку к себе, сжала ее в объятиях, будто защищая, и прошептала:

– Я кое-что слышала.

Серильда нахмурилась.

– О чем ты?

– Сегодня утром… Я услышала гончих и, помню, удивилась, потому что час был уже поздний. Охота обычно не возвращается перед самым рассветом. Потом я услышала, как они скачут по мосту… – Лоррейн тяжело вздохнула, горестно сдвинув брови. – На миг мне показалось, что я слышу плач, и я решила… Я подумала, что это Лейна. – Она вздрогнула и крепче прижала к себе дочь. – Вскочила, конечно, и побежала проверить ее. Но она крепко спала. Это плакал другой ребенок. И я уже начала думать, что все это мне приснилось. Но сейчас…

В животе у Серильды будто застыл кусок льда. Она попятилась, повернулась, чтобы пойти прочь.

– Подожди, – окликнула ее Лейна, безуспешно пытаясь вырваться из объятий матери. – Тебе не пройти за завесу, а призраки…

– Я должна попытаться, – сказала Серильда. – Все из-за меня, по моей вине. И я не могу сидеть сложа руки. Я обязана попробовать.

Прежде чем ее начали отговаривать, она выскочила из трактира. Пробежала по дороге, изгибавшейся вдоль берега озера. Не колеблясь, ступила на мост, глядя на ворота замка. В ней полыхал гнев, и еще она чувствовала ужасную, тошнотворную тяжесть. Она представила, как плакала Гердрут, когда ее несли по этому самому мосту. Плачет ли она и сейчас? Одна-одинешенька, если не считать духов, Темных и проклятого Эрлкинга. Как же ей должно быть страшно…

Серильда бросилась через мост, сжимая кулаки, чувствуя, что горит, как в огне. Впереди маячили руины замка, витражные окна были разбиты, тусклые стекла в свинцовых рамах выглядели безжизненными. Она прошла через ворота, не думая о том, что внутри ее может подстерегать целая армия орущих и вопящих призраков. Ее не заботило, встретятся ли на ее пути безголовые женщины и свирепые друды. Она не обратит внимания, даже если ее будет оглушать криками каждая жертва, которую когда-либо поглотил этот замок – только бы вернуть Гердрут.

Но замок молчал. Во дворе ветер раскачивал ветви калины, покрытые ярко-зелеными листьями. Кусты ежевики, разросшиеся, как сорняки, теперь были усыпаны красными ягодами – к концу лета ягоды созреют и станут пурпурно-черными. На карнизе полуразрушенной конюшни птицы свили гнездо, и Серильда услышала писк птенцов, зовущих свою мать.

Этот звук привел ее в еще большую ярость.

Гердрут.

Славная, умная не по годам, храбрая маленькая Гердрут.

Серильда вошла в башню. В этот раз ей было не до того, чтобы глазеть по сторонам и ужасаться разрухе. Решительно пройдя мимо разросшихся сорняков, обломков и мусора в большом зале, она спугнула крысу, которая с визгом метнулась из-под ног. Срывая паутину, повисшую, как занавеси, с одного дверного проема, потом с другого, она шла вперед, пока не достигла тронного зала.

– Эрлкинг! – крикнула она.