Позови ее по имени

– Та-ак, а давайте с этого места поподробнее, гражданочка Гонителева, – нахмурился Бондаренко и полез в карман за телефоном. – Я пока вызову всех, кого надо, а вы идите пообщайтесь. Да, и кофе! Много кофе. Дашка, мне с двумя кусочками сахара и столовой ложкой молока…

Зайцев идти к ней в квартиру не захотел. Сказал, что останется дожидаться участкового вместе с Бондаренко. И что кофе он пьет, как и раньше: черный, крепкий, несладкий.

Будто она забыла! Будто она могла забыть!

– А мне не надо тут находиться? При понятых и участковом? Я как бы видела ее вчера и…

– Это все потом, Дашуня, – не переставал ей улыбаться Сергей. – Мы тут все отладим, к тебе поднимемся.

– А собака? С ней что?

– Все решим. Иди.

Последовал мягкий толчок в спину от Бондаренко. Ей пришлось уйти.

Она вернулась домой и сразу метнулась к зеркалу. Выглядела, на ее взгляд, как чучело. Свитер с вытянутыми рукавами. Старые джинсы. На голове…

О боже! Она же с постели едва поднялась около одиннадцати утра, сразу на первый этаж спустилась. Причесалась пальцами!

Мыть голову, нет?

Даша выглянула в окно. Ни одной посторонней машины. Значит, пока никого нет. Успеет.

Она быстро вымыла и высушила голову. Причесалась, заправив волосы за уши. Подумала и приняла душ. Дезодорант – да. Духи – нет. Будет слишком явно. Бондаренко не упустит случая выдать какую-нибудь колкую пакость. Духи – нет. Джинсы оставила те же. Свитер поменяла на тонкую водолазку темно-серого цвета. Снова застыла у зеркала в прихожей. Все бы ничего, если бы не взгляд: тревожный, ждущий.

Когда в ее дверь позвонили, на плите уже пыхтел поднимающейся кофейной гущей старый мамин кофейник. Ей его привез Гриша, пока она лежала в больнице. Счел раритетом. Рука не поднялась отправить вместе с остальными вещами на долгое хранение в арендованный им гараж. Так он сказал.

Даша убрала кофейник с огня. Пошла открывать.

– Ум-м-м… Слышу запах хорошего кофе! – замычал сразу Бондаренко, мечтательно жмурясь. – А коньячку к кофе? Не нальешь, хозяйка?

Даша закатила глаза, замотав головой, и ушла сразу в кухню. Достала тарелку с сыром, распечатала жестяную коробку с печеньем. Поставила на стол три кофейные чашки, сахарницу, молочник. Кофейник поставила в центр стола на подставку для горячей посуды. Заняла самую выгодную позицию – спиной к окну. У нее от волнения горело лицо. Не нужно было, чтобы они это заметили.

Разговор пошел лишь после того, как все выпили по чашке.

– В квартире твоей соседки – Таи Смысловой – ничего интересного, – начал Зайцев. – Обычная квартира с хорошим ремонтом. Без особой роскоши. Никаких тайников. Немного наличных между простынями в шкафу. Недорогие украшения в шкатулке. По счетам в банке информации пока нет. Будем делать запрос. Сама понимаешь.

– Понимаю, – кивнула она.

В желудке дрожало и дергалось, как перед экзаменом. Это так звук его голоса на нее действовал. Звук его нормального, спокойного голоса.

– Никаких фотографий, намекающих на то, что у нее есть личная жизнь. Только ее фото и фото ее собаки.

Даша подумала, что у нее в доме тоже нет его фотографий. И вообще ничьих. Только один портрет, где они с мамой обнимаются на Дашиной даче. И все!

– Собака! Что с собакой? – вспомнила она.

– Отвезли в собачий приют. Попросил участкового посодействовать, – Бондаренко потянулся к кофейнику, налил себе еще чашку, капнул молока, насыпал сахару. – А теперь, товарищ майор, давайте-ка по порядку о том человеке, который ее вчера поздно вечером забирал со двора. Я ведь не ослышался? Все так ты говорила там?

Его указательный палец опустился к полу и потыкал воздух.

– Так, – кивком подтвердила Даша. – Я вышла на балкон. Подышать. И она выходит из подъезда. Одна.

– А с кем должна была? – не понял Сергей, похрустывая печеньем.

– С собакой. Она вообще без нее жизни не представляла. Так говорила. И вечерами гуляла только с ней. А тут вышла одна, встала под фонарем, позвонила кому-то. Я удивилась. Стала наблюдать. Подъехала машина. Отечественная классика. Сразу скажу: номеров не видела. Светлая.

– Светлая какая? – поднял на нее Зайцев нейтральный взгляд. – Белая, серая, голубая, розовая?

– Не розовая и не… – она подумала, качнула головой. – Свет фонаря искажал оттенок. Скорее серая, что ли. Нет, не могу. Сама знаю, как важно не соврать.

– Она села в машину и уехала? В котором часу это было? – странным нервным голосом перебил их Бондаренко.

Даша назвала точное время.

– Стало быть, он ее забрал. Вывез за город и сразу убил. То есть забрал именно для этого, – пробормотал он, погрузившись в размышления.

– Или по дороге они поругались, – предположил Зайцев. И снова посмотрел на Дашу. – А что тебе не понравилось в ее поведении? Почему ты попросила Бондаренко пробить ее?

– Она мне позвонила на мобильный.

Мужчины, как по команде, вопросительно вскинули брови. И Даша поспешила объяснить:

– А я ей номер не давала. Причину звонка Тая назвала какую-то нелепую. Протечка в ванной. Я зашла к ней, там сухо. Высохло, говорит. И очень настойчиво начала меня расспрашивать о судьбе Гриши.

– Гриши? – непонимающе сморщил лицо Бондаренко.