Позови ее по имени

Они сидели на детской площадке у нее во дворе. Было прохладно. Кое-где темно-зеленое покрытие площадки побелело, покрывшись инеем.

Маша замерзла и давно бы уже ушла домой. Но было неудобно. Она все затеяла. Всех подбила на сегодняшнюю стрелку. Стас с ней остался. И чего теперь – посылать его, да?

Она зябко поежилась. И он тут же протянул к ней руки, обнял, прижал к своему теплому боку.

– Машка, а ты мне нравишься, – проговорил он после минутного молчания.

– А как же Оля?

– Оля! – фыркнул он. – Оля – это так.

– А я как?

– А ты по-настоящему. Я не мог сказать тебе, ты все с этим байкером каталась. Думал, у тебя с ним…

– Серьезно? – фыркнула она. И толкнула его в бок локтем. – Он же старый!

Она поглубже спрятала запрещенные для размышления мечты о Грише как о ее парне.

Это было неправильно. И почти аморально. Это только Инга могла…

– Кстати, а Инга ведь тоже в нашей компании не раз тусила. Правда, парень ее – Гена – как-то иначе к ней относился.

– Как? – Стас горячо дышал ей в шею, придвигаясь все ближе и ближе.

– Как к своей девушке, мне показалось. Я тут звонила ему на днях. Как раз когда Гришу закрывали.

– А чего звонила?

– Да так, наорала на него. Говорю, разруливай. Твоя тема. Ты с Ингой тусил.

– А он что?

– Да ничего. Не знаю я. Больше не звонила.

– Да, я тоже помню, как Инга часто звонила какому-то Гене. На перемене. После уроков. Но… – Стас как бы невзначай коснулся ее шеи губами. – Но либо я чего-то не допер, либо у того Гены, которому она звонила, не было никакой тачки. Мне даже показалось, что он еще учится.

– Учится? Где?

– В школе. Не помнишь никакого нашего ровесника с именем Гена?

– Гена… Ну знаю одного. Он в нашем доме живет. Он нормальный парень. Мы с ним общаемся. Здесь на площадке иногда тусим. Он в нашей компании. Не-е, это точно не он. Он очень правильный. У него родители приличные.

– Родители! – фыркнул Стас и тихо рассмеялся. – Если нас всех судить по родителям, то половину можно сразу со счетов списывать.

– Почему?

– Потому что половина всех родителей – неудачники. Расскажи мне о нем, – вдруг попросил Стас, осторожно пробираясь ладонью по ее спине к ремню джинсов.

– Стас, не начинай! – прикрикнула она на него и отодвинулась.

– Извини. – Он со вздохом убрал руку. – Так что ты о нем можешь мне сказать?

– Я? – Маша ненадолго задумалась и категорично мотнула головой. – Да вообще ничего. Он нормальный, говорю же. Спокойный. Учится отлично. Уже где-то на подготовительных курсах учится в каком-то вузе. И с Ингой он не мог никак пересечься. Он не в нашей школе даже учится. В специализированной, с углубленным изучением иностранных языков. И он принципиальный. Он никогда не свяжется с порочной девушкой.

– Ух ты! Какой идеальный чувак!

Стас прищелкнул языком. Ему точно было досадно, что сам он не такой.

Она заметила. Он нехотя встал, сунув руки в карманы легкой куртки.

– Ну что? По домам? Поздно уже. Завтра в школу.

– По домам.

Стас проводил ее до подъезда. Пытался подняться вместе с ней на четвертый этаж, она не позволила.

– До завтра. – Она быстро набрала код подъезда, приоткрыла дверь, потом неожиданно обернулась на Стаса. – Да, хотела добавить… Генка не идеальный. Идеальных не существует. Он нормальный. Без всяких душевных ломок. Он просто чистый.

– Ну, ну… – буркнул Стас и тут же ушел, не дождавшись, когда она войдет в подъезд.

В лифте она расстегнула молнию на куртке, чтобы не делать этого дома, чтобы не разбудить бабку. Очень тихо закрыла дверь. Повернула головку замка на три оборота. Поставила кроссовки под вешалкой, завтра помоет. Сейчас – спать. Повесила куртку. Сунулась в ванную. Открыла воду, вымыла руки, умылась. Уставилась на свое отражение в стареньком бабкином зеркале. Побитая временем амальгама по краям напоминала скомканную фольгу. Ее лицо показалось ей состаренным портретом. Красивым портретом. Маша повеселела.

Пройдет еще немного времени, и все утрясется, все забудется. И сны страшные исчезнут. Надо только набраться терпения. И вести себя тихо и правильно. Она так умеет. Жизнь научила.

Она вытерла лицо и руки ветхим махровым полотенцем, подаренным кем-то бабке еще лет двадцать назад. И, не включая в коридоре света, на цыпочках пошла в кухню.

Гречневой кашей пахло на всю квартиру. И она вдруг почувствовала, что проголодалась. Тарелка каши с маслом и сахаром будет очень кстати.

Маша встала на пороге кухни, пошарила рукой по стене слева, включила свет и от неожиданности взвизгнула.

За столом в углу у холодильника сидела бабка. Сидела, привалившись боком к стене, сидела с закрытыми глазами.

Первые секунды пронзила мысль: «Умерла!» Но бабка тяжело вздохнула, распахнула глаза и скрипучим голосом приказала:

– Не ори!

– Ба! Ты чё, вообще, да?! Так инфаркт может приключиться! – заверещала Маша, хватая тарелку с сушки и открывая крышку кастрюли с кашей. – Ну, вообще, блин!

– Это у меня инфаркт может приключиться. От тебя, – упрекнула бабка, потерла пальцами глаза, глянула на старые часы над дверью кухни. – Где же тебя носило-то, Машка? Времени, видела, сколько?

– Ба, не начинай. Во дворе я сидела с парнем одним.