Позови меня трижды

В январе у них прошли по всем отделам дискуссии о переходе института в новое юридическое качество. На них присутствовали и новые руководители. Оказывается, они могли не только весело шутить с народом, но и серьезно, аргументировано доказывать, как это выгодно для каждого - быть частью открытого акционерного общества, акционером, владея совместно с сослуживцами и зданием в центре города, и профилакторием в пригородном лесу, работая при этом только на себя! Где там додуматься до такого их прежнему руководству, те все больше план гнали, да за переходящими знаменами гонялись. Ничего от них нельзя было дождаться кроме срезания прогрессивки за опоздание на работу. А комсомольские вожаки сделали плавающий график прихода на работу с учетом утренней загрузки общественного транспорта. Катя записалась во второй поток и теперь ездила на работу не к восьми, а к девяти утра. Все равно приходилось задерживаться на работе после пяти вечера. Теперь и все переработки строго учитывались, за них начислялась дополнительная оплата труда, поэтому весь институт сидел теперь до девяти вечера, до хрипоты рассуждая, какое количество акций получит каждый из них. Поэтому даже Катя вдруг устыдилась своих дурных мыслей о комсомольцах. Домой из института теперь вообще уходить не хотелось, и даже Ленка говорила, что впервые по утрам ее ноги сами несут теперь на работу. Так стало интересно жить! Зарплату повысили, присвоив новые разряды. Но в ней опять на минутку шевельнулось это тоскливое чувство, когда она получила в зарплату четыреста пятьдесят рублей. Огромные деньги! И кто-то внутри нее тихо сказал, что скоро они будут получать целыми тысячами, но этого даже на хлеб хватать не будет...

Будущее стояло за дверью. То самое, которое она когда-то звала. Ни спрятаться, ни скрыться. Чем теперь становились их огромные для прежних времен деньги? Они стремительно обесценивались, из будто уходила сила, магическая притягательность их власти. Гипсовый профиль Ленина на них был все тот же, но что-то неуловимо в них менялось...Или, может быть, они просто меняли хозяев?

* * *

- Что же это, Господи? Да как это меня сократить? Я же на работу в отдел раньше всех пришла, мне до пенсии семь лет осталось!

- Никто Вас без работы не оставит, но, в связи с сокращением объемов работ, мы вынуждены так поступить!

- Вы, как руководители нашего акционерного общества, должны были думать над объемами, а не я!

- Вы, как акционер, будете получать свои дивиденды, а как работник должны были раньше думать, чтобы продукция института была конкурентно способной! Мы-то тут при чем? Сами раньше работали абы как, теперь зарплату выдавать не чем! Вот мы и должны принимать непопулярные решения, хотя, поверьте, у самих сердце кровью обливается. Но разве мы виноваты в ситуации на рынке? Вот по нашим маркетинговым данным сейчас постельное белье пользуется гораздо большим спросом, чем проекты промышленных гигантов! Вам же лучше будет, зарплата больше, а ответственности никакой! Строчи, знай, пододеяльники да наволочки! Поймите, это временные трудности, всем сейчас тяжело, страна переходит к рынку!

- У меня совсем денег нет, у меня же дети... Кто меня в мои годы на работу-то приличную примет?

- В профкоме можете реализовать свой ваучер и акции, получите выходное пособие, на первое время хватит. Не ревите, поймите, всем сейчас трудно, не надо замыкаться на себе!

- Но почему меня? У меня стаж двадцать три года! Ни одной рекламации!

- У Мерзляковой ребенку нет восьми лет, а у Шепелевой на руках двое иждивенцев! Вы - человек или зверь? Если человек, то уйдите по-хорошему, и Вас трудоустроят. Так, на этом - все! И еще раз напоминаю несокращенным, что переехать в коридор на шестой этаж вам надо до пятницы, плотники вам уже рекреацию огородили. В выходные здесь будет дератизация, а в понедельник въедут арендаторы.

Катя тихонько отошла от дверей планового отдела, где они с Ленкой подслушивали производственное совещание по поручению трех мастерских. И, хотя новостей у них были полные штаны, Катя никак не могла избавиться от мысли, будто все происходившее за дверями планового отдела она уже видела. Только вот где? Во сне, наверно. В самом дурном, кошмарном сне.

* * *