Позвоночник

Сквер венчался университетом. Напротив него шло венчание, в церквушке. «Ничего святого, – вспомнила Юна крик Германа. – Разведутся через год. А не разведутся, так возненавидят друг друга». Из дверей, за аркой, вышла парочка: он в черном, она в белом. «Надо бы наоборот, – зудел голос, – он в белом, саттва, она в чёрном, тамас. Святой и проститутка, вот классический альянс, как небо и земля, от сотворения мира. Белый уже не катит, это символ девственности. Разве её йони не познала лигвама, ни жениха, ни кого-либо ещё, до него? Что за лицемерие, что за фальшь!» Парочка приближалась к воротам, вокруг – цветы и толпа их держателей. Юна рискнула вломиться в этот триумф консерватизма. Она подошла к воротам, кованым, черным, и спросила брачующихся: почему вы так решили и, главное, зачем? «По расчету, – ответила невеста из-под фаты. – Брак, тот ведь, почти любой – по расчету. Он ей защиту (в том числе финансовую), она ему секс. Она ему эмоции, он ей престиж. Он ей уверенность в завтра, она ему тыл во вчера. Мало кто доходит до "она ему вдохновение, он ей свершения". Везде расчет, везде обмен. Главное, чтобы по-честному». Лица невесты было не разобрать. «А тебе что, душечка, самой не нужен секс, не нужен друг, не нужна муза?» Невеста ответила: «Ну… это мужское». Юна чуть ни подавилась. Какое мужское, когда человеческое. Она спросила: «Ты сама-то целой стать пробовала? Чтобы обмен был равноценным. Поддержка на поддержку, близость на близость, общий дух, дух товарищества… когда другой – твоя команда?» Невеста отмахнулась: «Ты что! Это у мужчин так, в их компаниях, семья – дело другое! Ты ничего пока не понимаешь, вот подожди, старше станешь, поймешь!» Юну пробрало (она поняла то, что долго висело на поверхности, так очевидно, что незаметно): «Получается, вы соединяетесь, чтобы пожирать друг друга? Брать то, брать это… а как же дарить? Ты пробовала дарить ему что-то, что сделает его чуть лучше, чем вчера, знания, вдохновение, да хоть обстановку, просто потому, что желаешь ему блага, а не затем, чтобы получить благо взамен?» Невеста сорвала фату. Зубы у неё были, как у Артхи. Глаза – угли. Жених уже давно стоял, поглядывая на часы. «Ты что, – проговорила невеста, – совсем с катушек, – помахала у виска, – съехала? С какой ты планеты?» С Земли, заявила Юна, но я не уверена. Вмешался жених. «Тут только браки по расчету, – повторил он слова своей избранницы, обнажив, разговором, клыки, – хочешь посмотреть, как у других, иди выше. Там тебе расскажут и про богов, и про берега, и про прочую чушь, а нам некогда. Деньги сами себя не заработают». Часы на его руке были дорогими. Дороже, чем весь её, Юнин, гардероб. Дорогими, но иллюзорными. В этом был их маленький, однако – весьма ощутимый минус. Парочка, довольная собой, поведением друг друга и пышностью праздника, села в одну из машин и, вместе с гостями, отправилась отмечать. Ресторанов здесь было много: выбирай любой. «Голод, – подумала Юна, – всем правит голод. Тут – преимущественно интеллектуальный. Что заставляет людей изобретать новые вещи, искать решения задач, учиться, стремится выше, чем они были? Голод. Тоска по большему. Тоска по полноте». Ей захотелось есть. Она оглянулась вокруг: заведений для питания было полно. Ни одно не подходило.