Читаем Позвоночник полностью

Позвоночник

– Что важнее, как считаешь, – подал голос Мокша, – физическое благо или психическое? – Она задумалась. Он улыбнулся.

Вопрос был с подвохом. Тот здорово отвлëк её от ощущения выброшенности из творения: своего же творения. «Творец живёт в мире, пока создаёт мир, – мелькнуло, на глубине. – Создав его, он уже в нем не живёт: его нет в мире и мира в нëм больше нет». – Что важнее? – йог настаивал.

– Наверное, психическое, – неуверенно ответила Юна. – Физическое – следствие, а не причина. Дай человеку покой, и большая часть его болезней уйдет сама собой. Но…

– Что было раньше, курица или яйцо? Что было раньше, описание или событие? – произнёс Мокша, и рассмеялся. Он смеялся до точки, то чёткого "стоп", и посерьёзнел. – Не было никакого раньше. И нет никакого важнее. Ты права: одно – следствие другого. Всё в порядке? – тихо спросил он, видя, что нет, не в порядке.

– Я… – она замялась, – я не… Такое равновесие, как в танце, не держится в самой жизни. Психическое, физическое… Я думаю, что благо – не думать о своём благе. Жить чем-то большим, чем ты один, со своим благом, для чего-то… большего, чем ты. Любая идея, даже самая захудалая, лучше, чем эгоизм и одиночество. А мы, как поколение, её лишены, этой идеи. И что прикажете делать?

– Искать, – ответил мудрец. – Искать, пока ни найдёшь. Любая идея (помнишь, что говорил Дхарма?) рано или поздно выдыхается. Сама идея идеи выдохлась, в вашем поколении. Но это тоже необходимо. Нужно отсечь всё, что не центр. А центр – всему запределен. Придется пройти самую тёмную ночь, – веско добавил он, – чтобы встретиться с рассветом. Не бойся. Что бы ни было, ничего не бойся. Сбрось страх, как сбрасывают весной зимнюю одежду. Там, выше, ты найдёшь Учителя. Он поможет выйти к башне. И, если повезёт, освободить королеву.

Странное чувство шевельнулось где-то в горле, подступило, как плач. Слон затих; слился с горизонтом, исчезла даже тень.

– Мы больше не увидимся? – спросила путница четвёрку неразлучных.

– Мы всегда с тобой, – откликнулся Мокша.

Ночь ждала её впереди.

***

Больница. Юна неподвижно лежит на кровати. Капает аппарат. Из колонки играет музыка: токката и фуга ре минор сменилась реквиемом. В коридоре никого нет. Возле кровати сидит Тимур. Ему дали разрешение включить её плейлист. Диск с подписью "Любимые". Скрипит дверь. В палату заглядывает ещё один посетитель. «Что ты здесь забыл?» – холодно спрашивает сидящий. Рука сжимается в кулак. «Её», – отвечает стоящий, глядя на кровать. Голос срывается. Он не похож на убийцу. Скорее, на убитого. Подбородок дрожит. Лицо отворачивается к стене. Глаза текут. Не произнося ни слова, Тимур берёт ещё один стул и ставит его с другой стороны, у изголовья. Лежачего не бьют.

Глава IX. Уровень шестой. Надвое

#np Escala – Requiem for a tower

Обнимаемые реками, тянулись к звёздам здания. Все до единого – храмы. Здесь, в порядке очереди, на пост заступила ночь. Юна выступила вперёд, озираясь. Вокруг – никого. Ни единого человека.

Где-то должен был быть учитель, без которого не пройти. «Мой маяк среди рифов, – вспомнились ей слова Германа, надрывные: всхрип, – мой Вергилий в этом аду». Он имел в виду Лизу. Лизу, чем-то, по его мнению, похожую на неё, Юну. Лизу, которую нельзя пускать по кругу, даже в мыслях, но спокойно можно трахать при матери, наяву… Зачем вообще его вспомнила? Брат остался внизу, пока она шла вверх. Шла, про себя отмечая:

Православная церковь.

Католический костëл.

Лютеранская кирха.

Иудейская синагога.

Мусульманская мечеть.

…Зороастризм?

Индуистская мандира.

…Сикхизм? – между исламом и индуизмом.

Буддистский храм.

…Джайнизм? – между буддизмом и индуизмом.

(точно Индия, но какая именно)

…Конфуцианство?