Позывной «Курсант» — 3

— Разин, сядь. Сядь, говорю! — рявкнул Шипко на Ваньку. — Ты чем слушал, не пойму? Задницей? Кому я только что говорил о приказах, которые не обсуждаются? Себе? Было принято решение, что в свете всех происходящих в Европе процессов, именно сейчас, а не через год, не через полгода, требуется создать в Берлине крепкую, надежную агентурную сеть. Все! Твоя задача выслушать распоряжение и выполнять. У вас есть месяц. Это, чтоб ты понимал, достаточно много. Язык? Естественно никто не видит в тебе гения, способного выучить немецкий за неделю. Но ты что, считаешь вышестоящих товарищей дураками? Все нюансы будут учитываться при отправке вашей группы. Сейчас мы пока не будем об этом говорить. Сейчас я всего лишь ставлю вас в известность о том, что предстоит в ближайшем будущем. И поверь, Разин, это прямо жест доброй воли с моей стороны. Могло быть все иначе…

Я завис, уставившись в одну точку. Бред какой-то… Вернее, как… Чисто внешне все слишком идеально. В том плане, что не придётся ждать до конца года. Да и состав, можно сказать, исключительно подходящий. По сути, мне сейчас на блюдечке с голубой каемочкой преподносят желаемое. Вот тебе, Алеша, и Берлин, и верные товарищи, и даже ускоренное исполнение целей, намеченных на гораздо более длительный срок. Но… Черт… Отчего-то в башке упорно вертелась старая поговорка. Бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться.

А самое смешное, или наоборот, пугающее, тут как посмотреть, что это второе удивительное «чудо». Буквально вчера нечто подобное произошло у меня с Ольгой Константиновной. Конечно, в гораздо меньших масштабах, но тем не менее. Разговор с этой красивой блондинкой тоже вышел достаточно странный.

— Здравствуйте… — это первое, что я сказал ей, когда подошел ближе.

Честно говоря, чувствовал себя очень неуютно. Вернее, это даже не то слово. Неуютно, если ты не рад видеть человека, а он от тебя что-то хочет. Ольге Константиновне я как раз очень даже был рад. Мы не встречались почти месяц. Я грешным делом даже сомневался, не убрал ли ее директор школы совсем. Но спрашивать остерегался. Панасыч теперь явно не в списке людей, которым стоит доверять.

— Алексей… — Ольга Константиновна смущенно отвела взгляд, но тут же опять посмотрела мне в глаза, — я хочу извиниться за ту ситуацию, которая произошла… вы помните, наверное…

— Слушайте, не надо извиняться. Все предельно понятно. Вас поставили в такие условия, когда надо выбирать между своим будущим и чужим. Естественно, в данном случае все думают о себе. Я понимаю.

— Не понимаете! — Ольга Константиновна всплеснула руками. — Это было неправильно. Неправильно и некрасиво. Я должна была…

— Да перестаньте… — я сделал один небольшой шажок к учительнице, а потом вдруг, крайне неожиданно для самого себя, осторожно взял в руку ее ладошку. — Честное слово, все хорошо. Не переживайте. Не держу на вас зла совсем.

Мы оба замолчали, чувствуя неловкость. Я стоял и тупил, пытаясь сообразить, на кой черт мне ее рука, она, видимо, думала то же самое. Потому что несколько раз опустила взгляд вниз на наши переплетённые пальцы, затем посмотрела на меня, и снова глянула вниз.

— Ну… я должна была… извиниться, — неуверенно протянула Ольга Константиновна.

— Вы долго отсутствовали. Что-то случилось?

Странное дело. Я вдруг начал разговаривать, словно долбаный интеллигент, аккуратно подбирая слова и выражения.

— Товарищ Шармазанашвили дал мне возможность отдохнуть… — блондинка смутилась еще больше.

Так понимаю, учительницу этикета просто убрали на некоторое время с глаз долой из-за Цыганкова, чтоб тот не принялся мстить учительнице, которая отказалась участвовать в организованной Витюшей подставе. Тем более, директор Школы знал, какие перемены грядут в эшелонах власти. Соответственно тесть этого придурка, скорее всего, утратит большую часть своей значимости. Если не всю. А там, вообще не известно, как сейчас чувствует себя Витюшин родственник. Потому что в последнее время я Цыганкова если и видел, то очень редко, исключительно со стороны.

— Теперь вы вернетесь? — вопрос мой прозвучал как-то… взволнованно, что ли. Сам не знаю, почему.

А еще, вот ведь гадство, находясь рядом с Ольгой Константиновной, я чувствовал в груди странное, щемящее волнение. Идиотизм какой-то, честное слово. Я эту блондинку по сути знать не знаю. Видел ее от силы несколько раз на тех уроках, которые у нас были до ситуации с Цыганков. Потом вообще мы не встречались достаточно продолжительное время. То есть предпосылок для столь интересных чувств у меня быть не должно. А они есть. И предпосылки, и чувства. Может, это типа первая любовь у деда приключилась? У меня-то ее точно быть не может. Давным-давно все юношеские сердечные волнения остались позади. Но с другой стороны дед, так-то, это и есть я сам. Черт знает что, короче.