Позывные Зурбагана

- Что же ты не позвонил даже? - попеняла она мне.- Ведь я беспокоилась о тебе, как, по-твоему?

Она выглядела замечательно, совсем не похоже, что беспокоилась.

- Если не секрет, над чем смеетесь? - поинтересовался я. Они переглянулись.

- Просто хорошее настроение,- объяснила мама.- Есть новости... Я возвращаюсь к мужу.

- Ты хочешь сказать, что муж возвращается к тебе. Ведь это он ушел от тебя,- поправил я маму.

- Зануда ты, Андрюшка!

- А как же твой жених?

- Какой жених?

- Кирилл.

- Он меня бросил.

- Когда он успел?

- Сегодня рано утром. Вызвал меня по телефону в сквер, что перед театром... ровно в шесть утра. Сказал, что просит прощения, но он женится только на сибирячке. Видимо, на Христине Даль. Она еще не знает. Просил не говорить: сам ей скажет. Подарил мне на прощание свою книжку, только вышедшую из печати. Издательство "Мир". Я там, конечно, ничего не пойму, слишком много формул. Но с портретом. И такая очаровательная надпись, на, прочти.

Мама сунула мне тоненькую, изящно оформленную книгу: "Время ускоряет ход". Фотография была удачной.

Внизу наискосок было написано всего две строки, без всякой подписи:

Не укоряю, что прошла,

Благодарю, что проходила.

- Надеюсь, что когда-нибудь я смогу понять, что написано в этой книжке, и тогда с интересом прочту ее. Желаю вам большого счастья. Рад, что вы снова вместе. Мечтал об этом с детства.

Я поехал.

- Ни пуха ни пера! - одновременно напутствовали меня супруги Болдыревы.

- К черту! - буркнул я, уходя.

Глава десятая

ЗВЕЗДНАЯ ТРАССА

Мы без приключений доехали до моста, только сильно замерзли, хотя кабина была утепленной, а на мне меховые унты, а под полушубком меховая куртка.

На Кирилле была его дубленка, норковая шапка. Христина в своей светлой шубке из искусственного меха и белой пушистой шапочке выглядела рядом с ним более чем скромно. От холода она укрылась пуховым платком. На ногах валенки. Но до чего же это была красивая пара. В поселке мостостроителей на них все восхищенно оглядывались.

Кирилл не откладывая в долгий ящик приступил к своей программе ухаживания. Вечером я улегся спать (нам с Кириллом отвели для ночлега кабинет начальника строительства. Он на диване, я на раскладушке), а они с Христиной ушли в клуб, где демонстрировался фильм Эльдара Рязанова. Я его видел, Христина тоже видела. Мы тогда втроем и ходили в кино, с Алешей.

Не помню, говорил ли об этом? У меня с детства такое свойство: я почему-то легко могу себя поставить на место другого человека со всеми его мыслями, ощущениями, переживаниями.

И теперь я так хорошо представлял, что творится в душе Христины, всю ее горечь и боль от потери любимого человека, обиду, ущемленное самолюбие. Ведь все знали о предстоящей свадьбе, и теперь кто жалел ее, а кто и злорадствовал, особенно завистницы.

Неожиданное ухаживание Кирилла, который отнюдь не внушал ей отвращения, и льстило ей, и отвлекало от душевной боли, и слегка кружило голову. Бедная девушка!..

Впрочем, почему это "бедная"? Кирилл был моложе отца - сияющая перед ним открывалась дорога. Одно лишь я знал твердо: не был он добрее отца. Не был таким добрым, как Андрей Николаевич. Меня заботило: достаточно ли серьезно относится Кирилл к Христине Даль?

Перед сном (я уже наполовину выспался, когда Кирилл пришел) я спросил его, извинившись предварительно за вопрос, любит ли он Христину.

Он чуть не вспылил, но неподдельная тревога в моем голосе его успокоила.

- С каждым часом все больше, чудесная девушка!

- И с каких пор вы ее... полюбили?

- С первого взгляда.

- Простите, а что у вас было к режиссеру Ксении Болдыревой?

- Наваждение. И оно, к счастью, рассеивается. Ты что, меня осуждаешь?

- Что вы! Тогда в Ялте мама влюбила вас в себя, потому что вы напоминали ей молодого Болдырева. У нее было увлечение. У вас наваждение...

А Христина... Лучше ее вам не встретить никогда. От всей души желаю вам с нею счастья.

Но она еще не дала согласия?

Кирилл удивленно взглянул на меня и, пожелав спокойной ночи, выключил свет.

Все же я уснул раньше. Его что-то тревожило, он переворачивался с боку на бок и даже курил.

Утром я проснулся в шесть часов и, тихонько одевшись, пошел к своей "Татре". Надо было подготовить ее к трудному переходу. Мотор застыл. Повозился изрядно, пока вернул двигатель к жизни. Позавтракали мы втроем в столовой. Выехали ровно в 8.30. По зимнику.

Сначала трасса шла вдоль Ыйдыги, а затем спустилась на лед. Высоко в лиловатом небе за нами плыла полная луна. Она провожала нас весь день, куда мы, туда и она - огромная, яркая, словно вырубленная из куска янтаря. Где-то, может, было солнце, но не у нас. На нашем небе только отсветы зеленоватые, фиолетовые, алые. У горизонта за горами небо совсем было радужное. Тайга окутана серебряным снегом - таким же тяжелым, таким же блестящим, как чистое серебро. А трасса под колесами синяя-синяя (Ыйдыга здесь глубокая). Все дремучее, непроходимее тайга за ледяной рекой, все выше, круче и неприступнее базальтовые скалы справа от нас.

- Я понимаю, отчего эту трассу называют звездной,- тихо проронила Христина.