Прайд Саблезуба

— Да, рановато мы пришли, — сказал Семен. — Надо подождать, когда вода все это перемоет и хоть немного спадет, — тогда, наверное, ниже по течению можно будет найти что-нибудь интересное.

— Смотри, Семхон, смотри! Как он тут оказался?

Среди валунов и гальки новообразованного обрыва торчал крупный бивень мамонта.

— Как он оказался в земле, очень даже понятно, — усмехнулся Семен. — Не зря же Художник переправил в Нижний мир столько животных — вот они там и живут. Так что люди Пещеры трудятся не напрасно. В будущем, где я жил раньше, это объяснили бы иначе.

— Это как же?

Собственно говоря, Семен совсем не был уверен, что научно-просветительские беседы пойдут на пользу местному населению; подрывать веками устоявшиеся представления — дело опасное. Это с одной стороны, а с другой — эти люди уж никак не глупее своих потомков, и странные сказки Семхона их забавляют. Вопрос о вере или неверии тут не стоит — Семхон не врет, просто все это не имеет к ним отношения.

— Текущая вода все время делает какую-то работу: размывает берега, перетаскивает-перекатывает песок и камни — это даже не всегда и видно, но так происходит постоянно. Ты же знаешь, что лучший камень находится в белом обрыве, далеко вверху. Но выпавшие из него желваки изредка встречаются даже и здесь.

— Тут камень хуже — в нем много трещин.

— Конечно. Ведь прежде чем оказаться возле нашей стоянки, каждый желвак очень долго перекатывало и било о другие камни. А место текучей воды — русло — все время меняется. Когда-то она натащила вот эти песок и камни, потом ушла в другое место, теперь вот вернулась и сама же их размывает. Когда-то давно в воду попал бивень мамонта. Его какое-то время волокло по дну, а потом засыпало песком и камнями.

Они отошли в сторону по изгибу берега, так что большую часть обрыва можно было рассматривать как бы со стороны, и Семен продолжал объяснения:

— Вот смотри: когда воды много и течение сильное, оно тащит большие камни — как сейчас или когда летом бывает паводок. Когда течение слабое, вода может переносить лишь песок. В результате образуются слои — чередование грубого и мелкого материала — вон, ты их видишь в обрыве.

— Н-ну… — почесал лохматый затылок вождь лоуринов, — вообще-то вижу. Да и раньше видел много раз. Только эти… как ты их называешь? — слои всегда прямые, а тут…

Собственно говоря, Семен и сам понимал, что данный обрывчик мало подходит для иллюстрации введения в стратиграфию. В его центральной части нормальное залегание песчано-галечно-валунных слоев грубо нарушено. Просматривается нечто вроде кособокой воронки, заполненной тем же материалом, но не уложенным аккуратными слоями, а перемешанным в нижней части. В верхней же крупные валуны и галька вообще отсутствуют. Некоторая слоистость там как бы и наблюдается, но она уже явно не речная. Так, наверное, должны выглядеть в разрезе слои небольшого озера или ямы, которая постепенно заполнялась песком, илом и торфом.

— Да, — сказал Семен, — не побоюсь признаться: это мне и самому непонятно. Если тут был разлом, то в степи дальше прослеживался бы ров или этакая канава, что ли… Вода бы в ней хлюпала… Да и слои с той и другой стороны находились бы на разной высоте…

— Нет там никакой канавы, Семхон. Мы же тут все время ходим — нет, и никогда не было. Только бугры маленькие ближе к берегу.

— Бугры? Вообще-то да, только я на них раньше не обращал внимания. Надо посмотреть… Впрочем, тебе это, наверное, неинтересно…

— Да ладно, сейчас все рано делать нечего.

Они вернулись к краю обрыва и стали бродить по мокрой прошлогодней траве. Некоторая неровность тут действительно имела место, только она была не линейной, а как бы изогнутой в виде полукруга, упирающегося концами в берег. Это был не вал, а скорее вереница пологих бугров и кочек, слабо возвышающихся над поверхностью. Семен пожалел, что поблизости нет ни скалы, ни дерева, с которых бы можно было посмотреть на все это сверху. В центре же, через который проходила кромка новообразованного обрыва, было явное понижение — не то чтобы болото, но на двух десятках квадратных метров прошлогодняя трава была значительно гуще. Чтобы еще раз не признаваться в том, что он ничего не понимает, Семен прицепился к ни в чем не повинному Головастику:

— А ты чего молчишь, парень? Раз тебя от тренировок освободили, значит, бездельничать можно, да? Давай думай! Я что, зря про слои рассказывал? У тебя же объемное воображение — о-го-го! Ну, что тут такое?

Вечно угрюмый Головастик упорно старался держаться за спинами вождя племени и «серого кардинала». Он находился как раз в том возрасте, когда для подростка общение со старшими обычно не несет ничего хорошего.

— Давай-давай, колись! — надавил на него Семен. — Я же знаю, что у тебя все на что-нибудь похоже: холм — на горб мамонта, каменюка — на черепаху, а здесь что? И перестань стесняться, а то до вечера будешь бегать кругами вокруг лагеря — будущему жрецу тренироваться тоже нужно.

Парень хлюпнул носом и, глядя куда-то в сторону, выдал:

— Блюдо.

— Не понял?! — вскинул брови Семен. — Какое еще блюдо?