Прах и камень

— Рассвет или закат — без разницы. Одно повторяет другое с точностью до наоборот. Важно лишь то, что рождается на стыке дня и ночи, света и тьмы. Так и наше дитя.

— Почему же тогда никто из других… детей, — запнулась я, потому что эти ужасающие отродья тьмы, жалкую пародию жизни было сложно назвать таковыми, — не вышел похожим на Силана?

— Увы, этого я не могу знать доподлинно, — с досадой произнёс Рикс, — все девы были невинны. И исходя из равных условий, каждая из них должна была вынашивать подобное же чудо. Чистота и невинность. Знаешь, чем хорош чистый лист бумаги? На нём можно нарисовать что угодно. И я рисовал на каждом из них…

— Из тебя вышел плохой художник, по большей части.

Я ничего не могла с собой поделать — смех разбирал меня на части. Возможно, я просто устала трястись от страха или тревога вкупе с ужасом настолько выели меня изнутри, что я уже лишаюсь рассудка. Но сейчас мой смех отражался от каменных сводов пещеры. Тёмный взгляд Рикса полыхнул красным и пухлые губы сжались в тонкую линию. Но затем он мягко улыбнулся:

— Возможно, всё дело в тебе. Может быть, в тебе было слишком много чистоты и света? Может быть, потому, что ты вкусила удовольствия, однако оставшись невинной? Может быть, всё дело в жажде того, что вы зовёте любовью?

Рикс развёл руками.

— Так или иначе. Есть ты, уже выносившая столь чудесное дитя. Есть наш сын, могущий стать невероятно сильным. Есть я и мои интересы… Всё это довольно занятно.

— Что ты хочешь от меня?

— Я уже сказал тебе, что нужно постоянно подпитывать оболочку. Эта проклятая зависимость… от вашей жалкой плоти сводит меня с ума и ограничивает меня. Я хочу иного. Мне нужен сосуд, прочный настолько, чтобы мог выдержать мою мощь и не трещать от этого по швам. Выражаясь вашим языком, Аврелия, я хочу переродиться.

Я поняла, что он хочет сказать ещё до того, как в тишине зала прозвучало его последнее слово, так же как знала свой ответ:

— Этому не бывать.

Глава 45

— Какая уверенность! Но твой протест лишён смысла. Я всё это время пытался создать прочный сосуд, но получалось лишь это…

Рикс машет рукой вглубь зала, имея в виду жутких тварей, созданных им.

— Они не выдержат, увы… Хоть и много сильнее обычных смертных. Силан же — другое дело!

— Ты — чудовище! Ты хочешь использовать тело своего…

Слова нейдут из моего рта, мне противно называть Силана так, но нужно вымолвить эту неприглядную правду.

— … своего сына, чтобы занять его оболочку?

— Да, хочу… Наш сын — необычный ребёнок. Он развивается быстрее, чем прочие. Намного быстрее. Не успеешь оглянуться — и он станет достаточно… рослым.

— И ты думал, что я дам на это своё согласие? Тогда ты ошибаешься. Для чего ты вообще оставил меня в живых? Неужели я могу сыграть какую-то роль в твоих далекоидущих планах?

— Разумеется. Ты родила мне одно дитя, значит, сможешь родить и других. Можно пожертвовать одним-единственным для того, чтобы дать жизнь многим.

— Ни за что! — вырывается из меня.

— Боюсь, у тебя нет выбора, моя дорогая! Вернее, выбор есть, но он так невелик… Честно признаться, я думал, что смогу обойтись сам, без постороннего вмешательства. Но сейчас вижу, что борьба с несносным малышом отбирает слишком много сил. Он истощает меня, и привычная пища не восполняет мои запасы.

— Мне нет никакого дела до твоего голодания, Рикс!

Одним взмахом ладони он заставляет все предметы, стоящие на столе, взмыть вверх и разлететься в стороны.

— Это лишь одна сторона медали, Аврелия. Я никогда не верил в провидение и прочую чушь, которую так упорно пытаются навязать всемогущие… боги!

Последнее слово он выплёвывает так, словно оно жжёт ему глотку.

— Но когда ты с этим ходячим камнем возникла перед самыми стенами, я внезапно увидел во всём этом некий смысл. Так предначертано. Нам двоим. Остаётся лишь принять это и исполнить необходимое. Не возражай. И помни. Сказанное мной — всего лишь одна сторона медали.

Рикс поднимается и подходит ко мне, предлагая свою руку.

— Тебе нужно отдохнуть и собраться с мыслями. Я проведу тебя в покои.

Он не спрашивает, а утверждает. И я, стиснув зубы, позволяю увлечь себя прочь. Снова — лабиринт коридоров и двери, уже не такие массивные, но украшенные резью на камне. В просторной комнате, скрывающейся за ними, каменные колоны стоят у изголовья и подножия импровизированного ложа, находящегося на возвышении. Мягкий зеленоватый свет от мха немного рассеивает мрак, оставляя приятную глазам полутьму. Ложе устлано роскошными мехами лис и волков, белок и зайцев. Среди шкур с мехом виднеются так же и те, что принадлежат зверям с дальних земель, никогда невиданных в наших краях: ярко-рыжий мех пересекают чёрные рваные полосы. А роль балдахина выполняют легчайшие паутины, раздуваемые от дыхания.