Читаем Практическая поэзия полностью

За нежности луч, за пьянящие волны тепла?

Была слишком терпким и слишком горячим напитком?

Всего вероятней, за то, что я просто – была.


Ты водишь экскурсии, выдумав сказку о граблях,

На казнь осуждённом добре и оправданном зле;

И даришь на память фигурки надкушенных яблок,

Стеклянные тоже. И здесь хрусталя пожалел…


2013

Рыболов


Ты рыболов умелый и очень опытный:

Слёту находишь место, где будет клёв.

Лучшие снасти служат тебе безропотно.

Как ни крути, стабильно богат улов.


Это гораздо проще, чем быть охотником,

В поисках дичи бегая по лесам.

Всё приготовил быстро и ждёшь тихонечко:

Каждый малёк плывёт на приманку сам.


Легкий заброс… поклёвка… подсечка… Вот она!

Глупая рыбка бьётся в твоих руках.

Горько до слёз: шутницей-волною подано

Снова не то, что нужно, увы и ах.


Сколько погибло рыбы, лишь Богу ведомо.

Многим твоя рыбалка грозит бедой.

Знаю, о чём мечтаешь: поймать заветную —

Ту, что зовут волшебной и золотой.


Но не выходит. Не помогают знания.

Сердце твоё становится всё черствей…


…я бы могла исполнить твоё желание,

только одна загвоздка – не ем червей…


2013

Дежавю


Разрывают мой мозг

отголоски безмолвного крика.

Перекаты набата —

волной по зажившему шву.

И фантомною болью —

давно позабытое «Ирка!»

отдаётся в висках,

создавая эффект дежавю.


Разбивая замки,

вырывается память на волю,

на ходу оживляя химеры,

одну за другой.

Я хочу закричать

от неистово режущей боли.

И, не в силах терпеть,

выгибается тело дугой.


Я узнала тебя!

Я тебя не могла не услышать!

Потому что люблю,

потому что любила всегда!

Потому что с тобой

в унисон мы по-прежнему дышим.

Километры,

века,

воплощенья

для нас – ерунда.


Ты не можешь не помнить,

как мы говорили часами,

как, боясь помешать,

окружающий мир затихал…

Понимая без слов,

мы лечили друг друга стихами…

Через тысячу лет

я узнала тебя – по стихам.


Ты немного взрослее,

в тебе я не чувствую злости,

лишь глухую тоску,

одиночество

и пустоту.

И по-прежнему ты

ощущаешь себя лишним гостем

на жестокой земле,

полюбив, как и прежде, не ту.


Ты не лишний, поверь!

Ты реальный, живой, настоящий!

Неживые не плачут!

Я слёзы твои разделю.

Не случайно привёл нас

великий и мудрый Смотрящий

на дорогу одну,

на одну временную петлю.


Отогрею тебя,

и заштопаю свежую рану

зачарованной ниткой

из собственных нервов.

И вслед

я не стану кричать,

и, наверное, плакать не стану.

Подожду, поскучаю…


Да сколько той тысячи лет!


2012

Твоя женщина


Твоя женщина знает, что значит «ждать»,

Любит дождь, и не любит розы.

Ненавидит обман, а ещё, когда

О любви задают вопросы.


Колобродят скелеты в её шкафу,

А на сердце саднят ожоги.

Проживает она за строфой строфу,

Все катрены свои, все слоги.


Проникает незваной она в твой сон,

Озираясь вокруг несмело…

…а потом её сладкий финальный стон

До утра будоражит тело.


И ещё ощущая её в себе,

Между явью и сном, на грани,

Совершаешь нелепый, смешной побег

Под родное крыло морали.


У неё много дел, у неё есть он —

Идеальный, но нелюбимый.

Хоть супружеский долг для неё – закон,

Обнимает, но смотрит мимо,


Не желая, но зная: она слабей…

Уступая ему к рассвету,

Ненасытно и яростно мстит тебе,

Ненавидя себя за это…


А когда её выдержке выйдет срок,

Украдёт у него «беретту»

И приставит к виску, и нажмёт курок…

…ненавидя тебя за это…


2012

Для стихов


Для стихов о давно ушедших

тяжело подбирать слова.


Первый голос угрозы шепчет, мол, не радуйся, что жива, захочу и достану, стану страшным сном твоим, помни, дрянь…


«Забери-ка своё гуано. И отстань».


Стон второго корёжит нервы: «Вы-ы-жгла, су-у-ка, меня до дна-а…»

Хм. Второй, а как будто первый. Будто я у него одна не такая была, как надо. В каждой куколке видел брак, и чинил, и ломал с досады…


«Сам дурак!»


Третий воем изводит уши. Глохну, милый, тебе чего? Потерялись носки? Скис ужин? Да, беда, ну ещё повой. Поискал бы себе служанку. Побросал бы в неё ножи…


«Упокойся уже, однако. Дай пожить».


Хороводят оравой дружной мертвецы в голове моей. Опасалась слететь с катушек, но… нашла аргумент сильней. Мчусь к нему каждый божий вечер. Он – скала и надёжный щит. Обнимает меня покрепче и молчит.


– Подожди, – говорит, – закончу все дела, и пойдём домой.


Голоса в голове всё тоньше.

Он – живой. Он – любимый. Мой. Наблюдаю за ним украдкой, и рождается прорва слов.


Заведу-ка себе тетрадку

для стихов.


2017

Муза – жизнь…

…или «Ну, за жизнь!»

подсмотренное, подслушанное, прожитое и прочувствованное

Жизнь – это…


Как написать (здесь меня попросили),

Чтобы о жизни, и чтобы красиво?

Нынче красивого в жизни так мало…

Сложно и страшно нам жить теперь стало.

Что же мне… Знаю! Готова картина!

Жизнь – это рядом любимый мужчина,

Собственный домик с пушистым котом…

Всё это – жизнь. Ну а главное в том,

Как потаённо и скрытно от глаз

Жизнь иногда зарождается в нас.

Это две красных полоски на тесте.

Это когда мы так ждём его вместе.

Жизнь – это первый толчок в животе,

Жизнь – это долгие сорок недель,

Это часы ужасающей боли,

Словно тебя пополам распороли…

И наконец, это счастья комочек,

Это бессонные длинные ночи,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия