Практическая стилистика

Аналогично: «Обязать всех владельцев собак держать на привязи». Здесь собак используется автором дважды: и в сочетании владельцев собак, и в сочетании собак держать на привязи. Однако, как мы уже видели, такое двойное использование зависимого элемента делает фразу стилистически дефектной из-за ее неполноты. Зависимое слово не может быть слугой двух господ (левого и правого). Его необходимо «удвоить» (здесь — вариативно: Обязать всех владельцев собак держать их на привязи).

А вот случай, когда оба слова-господина (оба «управляющих») стоят по одну сторону от «управляемого»: «Знает, конечно, Иван Тимофеевич Шеховцов, юрист и законник, настаивающий на том, что преступником без суда не может быть назван ни один гражданин. Но требует тем не менее…» (Известия 29.09.1988). Что знает Иван Тимофеевич? Автор пытается отнести придаточное что преступником… и к непосредственно предшествующему настаивающий (настаивающий на том, что) и к более отдаленному, ранее стоящему знает (Знает… что). Однако, как мы уже выяснили, зависимый элемент не может быть слугой двух господ, не может относиться к двум разным управляющим. Либо туда, либо сюда.

Удобнее всего в данном случае исключить путающий, сбивающий мысль промежуточный элемент настаивающий на том (с некоторой, впрочем незначительной, потерей авторского смысла). То есть убрать из предложения одного из двух «господ», перетягивающего на себя смысловую связь от непосредственно следующего за ним элемента что преступником и тем самым оставляющего без необходимой смысловой связи начальный, конструктивно главный элемент знает. В данном случае вычеркивание позволяет устранить неполноту высказывания!

В предыдущем разделе мы говорили, что есть лишние слова и мнимо лишние. Теперь скажем: есть неполнота высказывания и мнимая неполнота. Так, по-русски говорят: В этой рыбе нет вкуса, и неправомерно требовать, чтобы это высказывание восполняли до «нормального»: «В этой рыбе нет хорошего вкуса». Прочитаем фрагмент рассказа:

«Она со смехом вырвала свою руку и убежала. Долго стоял я перед захлопнувшейся калиткой. Наконец нащупал в кармане блокнот, написал записку — я упрашивал ее прийти завтра вечером к городскому театру. Записку я бросил в ящик для писем».

Есть ли в этом тексте хоть какой-нибудь изъян? Критик находит. «Лучше — достал из кармана блокнот, нельзя же в самом деле писать записку, не вынув блокнот, а только нащупав его в кармане» (Литературная учеба. 1938. № 3. с. 106). Но ведь именно потому, что этого сделать нельзя, читатель непроизвольно домысливает, легко восстанавливает пропущенное достал блокнот из кармана. Если следовать логике критика, то необходимо дополнить и заключительную фразу, например, так: Записку я вырвал из блокнота и бросил в ящик для писем. Нельзя же в самом деле бросить записку в ящик, не вырвав ее из блокнота а только сделав запись на его странице. Заодно можно потребовать дополнить и первую фразу (откуда она вырвала свою руку? — указать!), и вторую (почему захлопнулась калитка? — указать!).

Заметим, кстати, что нащупал — более определенно, более ощутимо, более наглядно (и в конечном счете более художественно), чем предлагаемое критиком абстрактное, лишенное должной живописности достал.

Пропуск связующего звена может быть использован как своеобразный прием повествования. Несколько примеров.

Опыт в семейной жизни получает каждый муж в отдельности.

Однажды двое приятелей завтракали. Один из них был женат около года, второй — более двадцати лет.

Молодой рассказывает: «На днях я пришел домой, а жена хочет пойти в кино. Я пришел усталый и говорю ей, что не хочу никуда идти. Я, говорю, работаю весь день, чтобы прокормить семью. Работа не из легких, и, когда придешь домой, хочется отдохнуть. Не хочу выходить из дому. Разве я не прав?»

Ветеран семейной жизни уныло посмотрел на приятеля.

— Ну, и что это был за фильм? — спросил он.

Письмо от пани Мюллеровой.

«К этому же периоду относится и визит Швейка на квартиру к его старой служанке пани Мюллеровой. Швейк застал дома двоюродную сестру пани Мюллеровой, которая с плачем сообщила ему, что пани Мюллерова была арестована в тот же вечер когда отвезла Швейка на призыв. Старушку судил военный суд, и ввиду того, что ничего не было доказано, ее отвезли в концентрационный лагерь в Штейнгоф. От нее уже получено письмо. Швейк взял эту семейную реликвию и прочел:

„Милая Аннушка!