Пращуры русичей

– Орудие бы какое, стенобитное, как у ромеев, только где ж его взять то? – промолвил Вадим. – Щиты надо бы сколотить, да на колёса поставить, а там за ними укроемся от стрел, да как двери вышибем, в дом ворвёмся. Лучших воинов собрать надобно, да в брони надеть, теперь то её много, на убитых руссах, немало кольчуг добрых.

На взятие княжьего дворца потратили остаток дня. Вадим и Даньша, а так же самые лучшие воины бунтовщиков, штурмом взяли хоромы, но прикончив последних защитников, укрывшихся в доме, атакующие испытали горькое разочарование. Несмотря на огромные потери, главной своей цели они не добились.

Княжич Игорь исчез.

6

На вечевой площади было неспокойно. Вадим в окружении охраны, озирался по сторонам, ловил на себе недобрые взгляды. Его союзники, Ходота, Рубец и братья Бава с Гостятой, так же стояли, озираясь на толпу. Новгородцы, средь которых многие потеряли близких в сече на берегу, глядели на бунтовщиков недобрыми глазами, хмурились, но молчали. Наконец Ходота вышел на помост и заговорил.

– Други мои, жители Великого града Новгорода, сегодня избавили мы вас от захватчиков руссов, теперь город наш, так давайте же решим, как быть нам далее!

– Чего ты нас то спрашиваешь как нам жить, коли ты за нас уж порешил всё, за нас, да за родичей наших, что в утренней битвы головы сложили, – выкрикнул кто-то из толпы.

Ходота проигнорировал эти слова, и продолжил речь.

– Все мы, испокон веку жили умом своим, вечевым правлением, так и сегодня не варягам нами править.

– Те варяги, по призыву к нам пришли, по велению князя нашего Гостомысла, – снова послышался тот же самый голос, – Теперь князя ждать остаётся, придёт Рюрик, вам смутьянам головы порубит, да и нам под это дело достанется.

На этот раз Ходота не решился игнорировать сказанное.

– Гостомысл стар уж был, вот разум его и помутился. На что нам пришлые князья, когда у нас своих вдоволь, вот гляньте, – купец легохонько подтолкнул вперёд Вадима, который стоял всё время от него по правую руку. – Вот Вадим Храбрый, наш союзник, победитель русов. Он ли не из рода древнего и знатного, не ему ли мы песни и сказания посвящали, ну чем он нам не князь.

Ропот прошёлся по рядам новгородцев, Ходота, незаметно подал сигнал своим людям, и они плотнее сомкнули ряды вокруг заговорщиков.

– Вадим воин конечно знатный, но коль он Гостомыслов наказ нарушил, то недостоин он князем быть, – раздался голос с другого конца площади.

Только сейчас все смогли разглядеть говорившего. Стоящая толпа подняв на руки новоявленного оратора, одобрительно зашумела.

– Богумил это, жрец! – пролетело над площадью.

– Гостомысл нашим князем по праву был, он по воле божьей и преемников себе назначил – внуков своих, сынов Умилиных. Такова была воля его. Мы новгородцы, потому Рюрику роту на верность и принесли, что он, а никто другой, Гостомыслом назван был, – голос жреца был тонок и слаб, но его слова разносились вокруг, словно старик не говорил, а кричал. – А эти, – Богумил ткнул пальцем в Вадима и его окружение. – Завет князя умершего нарушили, так пусть же покарают их боги, скоро, скоро придёт расплата.

Ходота со злостью махнул рукой, и его люди, расталкивая толпу, бросились в сторону, откуда вещал жрец.

Но толпа сомкнула ряды, и пока воины Ходоты, протиснулись к тому месту, откуда говорил Богумил, того там уже не было. Толпа продолжала роптать, и опасаясь народной расправы, Вадим, Ходота, и их приспешники покинули вечевую площадь.

Оставалось лишь ждать, когда придёт Рюрик.

– Велю по всем дорогам и тропам людям своим пройтись, коль не найдём княжича беглого, не сносить нам голов, – обращаясь к Вадиму, прошептал на ходу Ходота. – А ты воевода, думай, как град от русов оборонять станем.

В ответ на это Вадим лишь молча кивнул, он понял, что сделал неверный выбор, и решил готовился к худшему.

Глава третья. Похищение

1

Рюрик часто вспоминал отца. Пусть эти воспоминания были смутными и расплывчатыми, но образ, который врезался в память маленькому княжичу, дополненный рассказами матери казался светлым и прекрасным. Каждое слово, сказанное Умилой о павшем муже, казалось было наполнено каким-то глубоким чувством уважения, восхищения и гордости. Была ли это любовь, в то время Рюрик этого не знал, но сейчас, когда он вырос, познал горечь расставаний и потерь он знал, знал твёрдо – Умила любила, любила мужа той чистой и преданной любовью, которой может любить женщина-мать, родившая троих детей.