Прасковья Ангелина

Она не разделяла его мнения. Ремонт надо вести разумно, с укороченным графиком, и тогда времени хватит. Конечно, если сперва заняться запасными частями и они будут поступать непрерывно. В этом молодой, девятнадцатилетний Виталий толк, бесспорно, понимал. Он тут же в разговоре предложил одно новшество, которое должно было повысить полезную работу тракторов.

— У меня такой вариант, — Виталий хитро взглянул на бригадира и стал ключом что-то чертить на цементном полу, — обеспечить засыпку семян в сеялке на ходу, чтобы не останавливать трактор для заправки сеялок. Одно это, как я подсчитал, позволит дополнительно засеять три гектара в день. А в месяц?

— Думаешь, Челпанова не воспользуется этим же вариантом?

Виталий задумался.

— У меня про запас есть еще одна новинка.

— Какая?

— Новинка для большого разгона, — заявил он решительно, и они отошли от трактора, чтобы о чем-то посекретничать. Задержались у стенда для обкатки. Антон Дмитриев заметил их и тут же пулей подскочил.

— Паша, заработал все же двигатель. Просто чудесно!

— А как же с твоими расчетами, Антон? — она слегка толкнула его: дескать, друг, надо всегда верить в свои собственные силы.

— Мои расчеты полетели к черту, и я, признаться, доволен.

В полдень в мастерскую возвратился Илья Савин. Паша посмотрела на него с удивлением. Он уже успел сменить грязную спецовку на новенькую.

— Антон, внимание! — засмеялась она. — Рекомендую взять на работу нового тракториста Илью Матвеевича Савина. Подойдет?

— Вполне.

— А грязного больше на пушечный выстрел не подпускать к машинам.

— Так точно. Будет исполнено, — скороговоркой отчеканил Антон.

Прошел еще день. Напряжение не ослабевало. Треск электродвигателей не умолкал ни на минуту и разносился по всей мастерской, как пулеметный огонь. И тут произошло то, чего никто, по совести говоря, не ждал: к концу недели трактористы повели свои машины в степь.

АНКЕТА МИСТЕРА КАЙСА

В Донбассе стояло «бабье лето». Было тепло, ясно и сухо. Нестерпимо для глаз голубело небо. Над землей, вплоть до сиреневой линии горизонта, искрились золотые солнечные лучи. Только опавшая, пожелтевшая листва да какая-то особенная прозрачность воздуха напоминали о приближении холодов.

В один из таких дней под вечер Паша пешком возвращалась домой из соседнего колхоза, куда она выезжала на встречу со своими избирателями.

По дороге ее обгоняли легковые и грузовые автомашины. Не раз водители, выглядывая из кабин, предлагали депутату «прокатить с ветерком», но она отказывалась.

Уж очень красочным был этот осенний вечер. Земля лежала в золотом убранстве и была еще красивее, чем летом. Деревья оголились, и казалось, что дороги сделались шире и просторнее; над желтыми кронами садов, над полями призывно рокотали моторы. Все радовало, волновало: и по-хозяйски окопанные стволы яблонь, и высокие стройные березы, протянувшиеся вдоль дороги, и шум машин вдали, и неугомонный стрекот молотилок, и звуки пилы, и, самое главное, то, что в нынешнем году, как и во все предыдущие годы, поля, на которых работала Пашина тракторная бригада, принесли колхозу новый щедрый урожай.

Подходя к Старо-Бешеву, Паша увидела впереди, на тропинке, стройную девушку. Что-то очень знакомое было в ее быстрой походке, в движениях, в гордой посадке головы. «Неужели Мария Коссе?»

— Мария, Маруся! Неужели ты такая?

Девушка тотчас же остановилась, и стрелки ее бровей лукаво прыгнули на смуглый высокий лоб.

— Это я, тетя Паша!

— Как же ты выросла, девуля ты моя!

— Как те вот дубки, которые сажала, когда училась еще в пятом классе, — ответила Мария, и тоненькие ее губки оттопырились по-детски.

— Ты в каком классе?

— Десятый окончила… Хотела в Киев ехать з сельскохозяйственный институт, да мать отсоветовала. Вы же знаете, одна я у нее.

— Так что же ты решила?

— Пока сделаю так, как советует мать: поступлю в колхоз. А потом… потом намерена осуществить свою давнюю мечту: стану агрономом. — Ее сжатые брови решительно прижались к переносице.

До чего ж занятия эта черноглазая красивая девушка! Паша и не подозревала, что у Серафимы Георгиевны Коссе, старой колхозницы, выросла такая рассудительная, жадная до работы и до науки дочь. «Выходит, пробел в твоей депутатской деятельности», — мысленно укоряла она себя.

— Куда путь держишь? — помолчав, спросила Паша.

— В степь…

— Зачем?

— К подругам… Помогу им обрабатывать тот стогектарный пустырь под кукурузу. Может, сумею, как они, а может, и обгоню.

Паша от души похвалила девушку.

— Конечно… если это мне удастся.

— Удастся, обязательно удастся, раз такое желание есть, — подбодрила ее Паша. — А со временем пойдешь и в звеньевые.

Мария, попрощавшись, заторопилась. А Паша еще долго стояла и прислушивалась к гулу моторов, который плыл над широкими старо-бешевскими просторами.

За два дня до отъезда в Москву, куда Паша собиралась ехать по вызову министра сельского хозяйства, она сидела в окружении своих домочадцев за разбором писем и телеграмм, прибывших из всех уголков страны и из-за границы.

Паша распечатала первое письмо. Оно было из Болгарии. Писала крестьянка Кувбашиева.