«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

В довершение всего я считаю, что и говоря о портрете Зайцева, я ввел Вас в заблуждение. Книга Зайцева о Чехове, в Чеховском Издательстве, мне очень понравилась. Кстати, я о многом не писал в своих «Воспоминаниях», но о Чехове, вопреки Вашим словам, упомянул, говоря о том, что я присутствовал при знакомстве Чехова и Толстого, когда Чехов приезжал в Ясную Поляну, а Толстой, кот. по утрам всегда работал, поручил мне до завтрака показать Чехову все, что может быть интересно в Ясной Поляне. Так что Вы не совсем правы, что о знакомстве с Чеховым я не написал. Но я неясно и неполно написал о бестактности его портрета. Поясняю это теперь. В Возрождении была написана рецензия на книгу Зайцева о Чехове, и к этой рецензии был приложен очень хороший портрет Зайцева. Я хотел посмотреть эту книжку, чтобы вспомнить, что мне в этом портрете показалось «бестактным». Но книги этой я у себя не нашел, и думаю, что этот портрет был не в «Возрождении», а в «Новом Журнале»; последняя книжка этого журнала находится в чтении. А «бестактностью» мне показалось то, что в рецензии, посвященной книге о Чехове, был портрет не Чехова, а Зайцева. И особенно это мне показалось бестактным в журнале, где редактором (одним из них) был сам Зайцев. Но все это спорно, а если статья и портрет были не в «Возрождении», то вообще эти рассуждения ошибочны. В этом каюсь. Вижу сам, как надо быть осторожным, для того, что теперь я пишу. Что-то в голове приключилось; все путаю.

Вас. Маклаков

Машинопись. Подлинник.

BAR. 5-30.

М.А. Алданов ― В.А. Маклакову, 28 октября 1954

28 октября 1954

Дорогой Василий Алексеевич.

Спасибо за интересное письмо. Одновременно я получил от Екатерины Дмитриевны прилагаемое письмо к ней Александра Федоровича, которое она просит переслать Вам.

Ей Керенский пишет без религиозных доводов, вероятно, считая ее (не знаю, как он считает Вас) «позитивисткой» в превосходной степени. Кстати, я хочу внести поправку или уточнение к первой строке Вашего письма ко мне. Вы пишете: «Я совершенно согласен с Вашей критикой религиозных взглядов и проповедей Керенского». ― Я религиозных взглядов Александра Федоровича никогда не критиковал; я только изумлялся тому, что он эти взгляды совмещает с такими делами, как сотрудничество с солидаристами, с Бобровыми и Редлихами, и, по-видимому, с скрытым желанием новой, третьей мировой бойни, которая, если произойдет, то будет совершенно неслыханной по разрушениям и по числу жертв, ― да еще при этом ругает западных политических деятелей, которые все-таки войны не хотят и в своих дружбах так далеко не идут. Такое совмещение у него, по-моему, в высшей степени странно и для религиозных по-настоящему людей (к которым я отношусь с большим почтением и даже с завистью) должно быть, думаю, оскорбительно (от некоторых из них я это и слышал).

Не знаю, о каких «репрессиях» говорит А.Ф. в письме к Екатерине Дмитриевне. Кто их применял, к кому и зачем, ― мне совершенно неизвестно. Вот же он сам им не подвергся! Об остальном в его письме мы не раз с Вами обменивались мнениями. Вопрос о том, вернется ли он, как Мельгунов, к мюнхенским делам, А.Ф. в письмах к Кусковой и, кажется, к Вам обходит молчанием. Цвибак на днях писал мне, что, по слухам, преемник адмирала Стивенса будет ставить на сепаратистов. Но, как я слышал, официально это отрицается и, быть может, это неверно. Впрочем, Е.Д., помнится, писала мне, что КЦАБ (он теперь переименован в КЦОНР[1726]!) уже в сентябре постановил возобновить работу с Американским Комитетом при условии равенства сторон. Ам[ериканский] Комитет на словах, наверное, признает равенство, а на деле едва ли равенство может быть. У одной стороны огромные деньги, а у другой ― почти ничего нет: людей Ам[ериканский] Ком[итет] имеет к своим услугам достаточно и без Мельгунова.