Правая рука князя Тьмы

И тронул коня, вынуждая путницу сойти с дороги. Заскрипело колесо, телега медленно двинулась по колее.

– Зачем так грубо говоришь, сержант? – окликнула женщина. – Понимаю, нелегко это, когда на службе ставят палки в колеса, лишь бы повышение твое грядущее расстроить. Ну так в жизни ведь и хорошие люди есть. Не все черным-черно. Вон, кузина недавно двойню родила, чем не радость?

…Они должны были проехать ярдов пятнадцать, не больше. Иначе план бы оказался под угрозой. Но мой расчет был верен. Сержант придержал коня, развернулся в мою сторону. Следом за ним остановились и другие.

– Ты что, меня знаешь? – жестко спросил он. – Откуда все эти подробности?

Моя осведомленность впечатлила и остальных. Они стали тихонько перешептываться, время от времени бросая на меня боязливые взгляды.

– Мы никогда не встречались, – ответила я. – Но ты, должно быть, из тех, кто недооценивает способности гадалки. Я знаю про тебя не так уж мало. А если покажешь руку, смогу рассказать кое-что еще.

– Не верь ей!

– С такими опасно связываться!

– Небось просто сплетен на базаре послушала! – принялись советовать сослуживцы.

Но сержант не торопился согласиться со скептиками: слишком уж многое я сумела «угадать».

– А сказано в сплетнях, что ты в детстве руку в огонь сунул, и только ведунья святой водой сумела ожог свести? – вмешалась я.

Сержант спрыгнул на землю, перебросил поводья одному из стражников.

– Эй, может, не пойдешь? – засомневался тот.

– Меньше болтай.

Сержант подошел ко мне и вызывающе вздернул подбородок.

– Ну? Что еще сказать хочешь?

– Не очень-то ты вежлив, – заметила я, не отрывая взгляда. – Руку покажи. Тогда скажу.

Он протянул мне мозолистую ладонь. Кожа грубеет от рукояти меча. От ручки хлыста, надо полагать, тоже.

– У меня для тебя две новости, касатик, – сообщила я, поглядев на его руку. – Одна хорошая, другая плохая. Начну с плохой. Здоровье твое подорвется, очень и очень скоро.

– А хорошая новость какая? – хмурясь, спросил он.

– А хорошей нет, – осклабилась я. – Просто мне очень хотелось сказать эту фразу, про две новости.

И тут просвистела тетива.

Стрела пробила сержанту грудь. Он дернулся, захрипел. Кровь засочилась между плотно подогнанных кольчужных колец. Я не пыталась поддержать его, чтобы замедлить падение. Выкарабкается. Сердце не задето.

Огляделась. Теперь здесь было так шумно, что не услышать ни звон спускаемой тетивы, ни свист стрелы, мчащейся к цели. Йуваль стреляла метко, и уже второй стражник ее стараниями выпал из седла. Другие девушки были под стать своей командирше. С крепкой дубовой ветки спрыгнул Авив, и приземлился на крыше клетки, в которой везли заключенную. Должно быть, обычно он проделывал такое с каретами. Сейчас оказалось потруднее: ему пришлось как следует постараться, чтобы сохранить равновесие. Но он удержался, а после быстро и легко спустился вниз, передвигаясь по прутьям, как по ступеням лестницы. И, не получив ни одной царапины, занялся нехитрым замком. Узница за все это время даже не пикнула, лишь зажимала себе рот рукой, но вряд ли может теплиться в человеческой душе столько надежды, сколько плескалось сейчас в ее глазах.

Я снова переключила внимание. Стоны, кровь, скачущие прочь лошади, оставшиеся на земле тела. Все как и должно быть при обстоятельствах такого рода. Стражник постарше, шутливо разговаривавший со мной в самом начале, лежал на траве без сознания, но невредимый. Маленькая игра не по правилам с моей стороны: вызвав обморок, я вывела его из боя прежде, чем тот начался. Нечестно, конечно, но стоит ли губить хорошего человека там, где можно обойтись без этого?

Тишина, которая закладывает уши после шума схватки, а потом – рыдания заключенной, только что обретшей свободу. Авив прижимает ее к себе, девушки говорят что-то участливое. Я склоняюсь над единственным стражником, который успел прийти в сознание.

– Смотри, сержант, – говорю я, притягивая его взгляд, вынуждая полностью сосредоточиться на моем лице. – Смотри и запоминай, чтобы потом рассказать.

Вольные Девы в компании Амины и Авива благополучно скрылись с места преступления. Я же направилась в противоположную сторону. Оставалось еще одно дело, и общество людей было нежелательно.

Добравшись до ближайшей прогалины, я остановилась в самом ее центре и запрокинула голову.

– Матариэль! Взываю к ангелу в надежде на благосклонность! – звонко произнесла я традиционные слова призыва. И, чтобы кое-кому не стало слишком приторно, добавила: – Матариэль, скотина такая, только попробуй не проявить благосклонность после всего, что я сделала для твоей протеже!

Перед глазами слегка зарябило, будто я смотрела на верхушки сосен сквозь дым от костра, а потом в воздухе стали медленно проявляться два силуэта.

– Это самый оригинальный призыв, какой мне доводилось слышать за долгие годы, – заявил Матариэль. – А слышал я, поверь, немало.

– Зато на другие ты небось и откликаться не спешил, – парировала я. – А тут не замедлил явиться.

– О да! Услышал, прослезился – и вот он я, здесь, перед тобой!