Правда

– Ладно, ладно, – уступил Уильям. – Найди какого-нибуль мальчишку и дай ему денег, чтобы он привел Отто. Я поговорю с тем Храбрым Стражником, который, Рискуя Жизнью, спас старушку, а ты напишешь о Большом Крушении, хорошо?

– Мальчишку я найду, – согласилась Сахарисса, доставая свой блокнот, – но про несчастный случай и Нежданный Пивной Фестиваль писать будешь ты, а я пообщаюсь с Седовласой Бабушкой. Простая Человеческая История, понимаешь?

– Согласен! – ответил Уильям. – Спасителем, кстати, был капитан Моркоу. Обязательно передай Отто, чтобы он сделал его иконографию и уточнил возраст!

– Естественно!

Уильям направился к толпе, окружившей разбитую телегу. Многие пустились в погоню за бочками, и время от времени доносившиеся издалека крики свидетельствовали о том, что снедаемые жаждой люди частенько не понимают, как это непросто – остановить набравшую ход сотню галлонов пива в большой дубовой бочке.

Он добросовестно переписал с борта телеги название компании. Парочка мужчин помогала лошадям подняться, но эти двое, похоже, к транспортировке пива никакого отношения не имели. А были они просто людьми, которые хотели помочь потерявшимся лошадкам, и взять их к себе домой, и позаботиться о них. А если для этого потребуется их немножко перекрасить и божиться, что ты их уже два года как купил, – что ж, так тому и быть.

Уильям подошел к зеваке, на первый взгляд не вовлеченному ни в какую преступную деятельность.

– Прошу про… – начал он. Но зоркий гражданин уже заметил его блокнот.

– Я все видел, – сказал он.

– Правда?

– Зре-ли-ще бы-ло у-жа-са-ю-ще-е, – принялся надиктовывать зевака. – Но страж-ник во-пре-ки смер-тель-ной у-гро-зе бро-сил-ся, что-бы спас-ти по-жи-лу-ю да-му и за-слу-жи-ва-ет ме-да-ли.

– Правда? – спросил Уильям, быстро за ним записывая. – А зовут вас…

– Сэ-мю-эль Самострел (43), каменщик, Поносная улица, 11б, – сообщил зевака.

– Я тоже все видела, – торопливо сказала его соседка. – Госпожа Флорри Перри, блондинка, мать троих детей, из Сестричек Долли. Это была кош-мар-на-я сце-на.

Уильям рискнул бросить взгляд на свой карандаш. Тот и правда напоминал волшебную палочку.

– А иконографист где? – госпожа Перри с надеждой оглядывалась.

– Э… запаздывает, – ответил Уильям.

– О. – Она явно была разочарована. – Не повезло той женщине, которая змею родила, да? Он, наверное, как раз ее иконографирует.

– Э… надеюсь, что нет, – сказал Уильям.

День выдался долгим. Одна из бочек закатилась в цирюльню и там взорвалась. Появились работники с пивоварни и ввязались в драку с новыми владельцами бочек, упиравшими на право сохранения за собой спасенного имущества. Один предприимчивый горожанин откупорил бочку прямо у дороги и организовал временный паб. Прибежал Отто. Он зарисовал спасителей бочек. Он зарисовал драку. Он зарисовал Стражу, прибывшую арестовать тех, кто еще держался на ногах. Он зарисовал седовласую старушку, и гордого собой капитана Моркоу, и, в пылу азарта, собственный большой палец.

В целом материал вышел отличный. И, вернувшись в редакцию «Правды», Уильям успел написать половину своей части, когда вдруг кое-что вспомнил.

Все это происходило у него на глазах. А он потянулся за блокнотом. Вот что его беспокоит, объяснил он Сахариссе.

– Ну и что? – спросила она с другой стороны стола. – В слове «доблестный» буква «т» есть?

– Есть, – ответил Уильям. – Я имею в виду, что не попытался ничем помочь. Я подумал: это История, и я обязан ее рассказать.

– Ага, – отозвалась Сахарисса, все еще корпевшая над своей частью статьи. – Мы работаем под прессом.

– Но это же не…

– Посмотри на это с такой стороны, – предложила Сахарисса, начиная новую страницу. – Среди людей есть герои. А есть те, кто делает заметки.

– Да, но это не очень…

Сахарисса подняла взгляд и сверкнула ему улыбкой.

– Иногда это одни и те же люди, – закончила она.

На этот раз опустить взгляд пришлось Уильяму – из скромности.

– По-твоему, это правда? – спросил он.

Она пожала плечами.

– Правда? Кто знает? Мы же в новостном листке работаем. Достаточно, чтобы это оставалось правдой до завтрашнего дня.

Уильям почувствовал, что его бросает в жар. Ее улыбка была по-настоящему привлекательной.

– Ты… уверена?

– О да. Сегодняшняя правда меня вполне устраивает.

А у нее за спиной огромный черный станок-вампир ждал, когда его накормят и темной ночью пробудят к жизни ради света дня. Он разрубал сложности мира на маленькие истории и был вечно голоден.

И ему были нужны две колонки на второй странице, вспомнил Уильям.

А в нескольких дюймах под его рукой довольный жизнью древоточец прогрызал себе путь сквозь старинное дерево. Реинкарнация, как и любая другая философская концепция, славится чувством юмора. Древоточец работал челюстями и думал: «Превосходная, ять, древесина!»