Правда фактов, правда ощущений

Я рассказал ей о просмотре своего частичного ЖиВи при помощи «Рэмем», и в том числе ссоры, случившейся, когда Николь было 16, и закончившейся моим криком на нее и ее уходом из дома.

— Помнишь тот день?

— Конечно, помню. — Казалось, ей неловко, она не понимала, куда я клоню.

— Я тоже его помню, по крайней мере, я так думал. Но я помню его по-другому. Я помню то, что ты мне это говорила.

— Я говорила что?

— Я помню, что ты сказала мне, что я могу уйти, тебе пофиг и вообще будет лучше без меня.

Николь долго смотрела на меня.

— Все эти годы ты так помнил тот день?

— Да, до сегодня.

— Это было бы почти забавно, если бы не было так грустно.

Я почувствовал боль в животе.

— Прости. Не могу передать, как мне жаль.

— Жаль, что ты сказал, или жаль, что представлял меня на твоем месте?

— И то, и то.

— И поделом! Ты представляешь, что я чувствовала?

— Я не могу представить. Знаю, что чувствовал себя ужасно, когда думал, что услышал это от тебя.

— Только ты все выдумал. Это услышала я. — Она качает головой, будто не веря своим ушам. — Что, блин, ожидаемо от тебя.

Было больно такое слышать.

— Да? Правда?

— Конечно, — сказала она. — Ты всегда ведешь себя, как будто ты жертва, словно хороший парень, который заслуживает лучшего обращения, чем имеет.

— Звучит так, как будто у меня галлюцинации.

— Не галлюцинации. Просто слепота и зацикленность на себе.

Я немного разозлился.

— Я тут пытаюсь извиниться.

— Вот-вот. Характерно для тебя.

— Нет, ты права, мне жаль. — Я подождал, пока Николь жестом показала продолжать. — Думаю, я… слепой и зациклен на себе. Мне сложно признавать, ведь я думал, что открыл глаза и покончил с этим.

Она нахмурилась.

— Что?

Я рассказал, что чувствовал, когда думал, что как отец изменился к лучшему и перестроил наши отношения, завершив моментом привязанности на ее выпуском. Николь не выглядела откровенно саркастичной, но выражение ее лица заставило меня остановиться; очевидно, я поставил себя в неудобное положение.

— Ты все еще ненавидела меня на выпускном? — спросил я. — Я все выдумал о том, что мы поладили к тому времени?

— Нет, мы действительно поладили на выпуском. Но не из-за того, что ты чудесным образом стал хорошим отцом.

— Тогда из-за чего?

Она помолчала, сделала глубокий вдох и затем произнесла:

— Я начала ходить к терапевту, когда пошла в колледж. — Николь снова сделала паузу. — Вероятно, она спасла мне жизнь.

Моей первой мыслью было «Зачем Николь понадобился терапевт?». Я отбросил ее и сказал:

— Не знал, что ты была на терапии.

— Конечно, не знал; ты был последним, кому я сказала бы. Во всяком случае, я была выпускницей, и терапевт убедила меня, что для меня будет лучше перестать злиться на тебя. Вот почему мы с тобой так прекрасно общались на выпускном вечере.

Итак, я действительно сфабриковал рассказ, у которого было мало общего с реальностью. Все сделала Николь, я не сделал ничего.

— Думаю, я даже не знаю тебя.

Она пожала плечами.

— Ты знаешь меня настолько, насколько тебе нужно.

Это тоже было больно, но я был не вправе жаловаться.

— Ты заслуживаешь лучшего, — сказал я.

Николь коротко и грустно засмеялась.

— Знаешь, когда я была моложе, то мечтала, что ты это скажешь. Но сейчас… ну, не то что бы все исправляет, да?

Я понял, что надеялся на то, что она простит меня там и тогда, а после все будет хорошо. Но для улучшения отношений нужно было больше, чем «извини».

Меня осенило.

— Я не могу изменить уже сделанного, но хотя бы могу перестать притворяться, что не делал этого. Я использую «Рэмем» и увижу честную картину себя, как некое резюме.

Николь смотрела на меня, оценивая мою искренность.

— Хорошо, — сказала она. — Но давай уточним: ты не будешь приезжать ко мне каждый раз, когда почувствуешь вину за то, что обращался со мной, как с дерьмом. Я очень постаралась, чтобы оставить эти события в прошлом, и не собираюсь заново проживать их, просто чтобы ты почувствовал себя лучше.

— Конечно, — я видел, что она едва сдерживается. — И я расстроил тебя тем, что снова поднял эту тему. Извини.

— Ничего, пап. Я ценю, что ты пытаешься сделать. Просто… давай некоторое время не повторять этого снова, хорошо?

— Добро. — Я уже начал уходить, но потом остановился. — Только хотел спросить… если возможно, если я что-то могу сделать, чтобы загладить вину…

— Загладить вину? — Она смотрела недоверчиво. — Не знаю. Просто будь внимательнее к другим, сможешь?

Это я и пытаюсь сделать.

#

На правительственной базе действительно были бумаги сорокалетней давности, которые европейцы называли «предварительными отчетами», и присутствие Мозби оказалось немаловажным для получения доступа к ним. Бумаги были написаны по-европейски, что Джиджинги прочитать не мог, но содержали схемы происхождения разных кланов, и он довольно легко узнавал имена тивов, а Мозби подтверждал, что толкование верно. Старейшины западных земель были правы, а Сэйб ошибался: Шанги был сыном Джечиры, а не Кванде.