Правда фактов, правда ощущений

До того как культура приняла письменность, когда знание передавалось только устно, она могла легко пересмотреть свою историю. Ненамеренно, но неизбежно; во всем мире барды и гриоты¹ адаптировали свой материал под конкретную аудиторию и так постепенно подстраивали прошлое в угоду настоящему. Мысль, что сводки прошлого не должны изменяться, — это дань уважения письменному слову у грамотных культур. Антропологи подтвердят, что устные культуры понимают прошлое по-разному; для них свои истории не должны быть слишком точными, так как должны подтверждать осознание их общности. Поэтому неверно было бы сказать, что их история ненадежна; их история делает то, что ей положено делать.

¹гриот — в Западной Африке представитель касты, ответственной за устное сохранение истории племени в виде музыки, поэзии и прозы

Прямо сейчас каждый из нас — личная устная культура. Мы переписываем наше прошлое, как нам нужно, и защищаем то, что говорим о себе. Со своими воспоминаниями каждый из нас виновен в либеральной интерпретации своей личной истории, рассматривая предыдущие «я» как ступени на пути к теперешнему славному «я».

Но эпоха подходит к концу. «Рэмем» — это только первое поколение протезов памяти, и такие продукты получат всеобщее распространение, мы поменяем нашу уязвимую органическую память на идеальные цифровые архивы. Мы получим запись того, что в действительности делали, вместо историй, выведенных из повторяющихся пересказов. Внутри своего сознания, каждый из нас перейдет от устной культуры к культуре грамотности.

Было бы слишком просто утверждать, что образованные культуры лучше необразованных, но моя предвзятость очевидна, поскольку я пишу эти слова, а не говорю их вам устно. Вместо того я скажу, что для меня проще оценить преимущества грамотности и сложнее осознать, чего это нам стоило. Письменность вдохновляет культуру больше ценить документы и меньше полагаться на субъективный опыт, и в целом, думаю, положительные свойства перевешивают отрицательные. В записях могут быть ошибки, а их интерпретация зависит от читателя, но, по крайней мере, слова на странице остаются неизменными, и в этом их заслуга.

Что касается нашей личной памяти, я нахожусь по другую сторону баррикад. Как человек, чья идентичность построена на органической памяти, я обеспокоен возможным устранением субъективности в наших воспоминаниях. Я привык считать, что для личностей может быть важным рассказывать истории о себе, ценным так, как не может быть для культур, но я продукт своего времени, а времена меняются. Мы не можем предотвратить наступление эры цифровой памяти, так же как неграмотные культуры не могли остановить прибытие письменности, поэтому лучшее, что я могу сделать, — это увидеть и в этом что-то положительное.

И думаю, я нашел реальное преимущество цифровой памяти. Суть не в том, чтобы доказать свою правоту; суть в том, чтобы признать свою ошибку.

Потому что все мы когда-то совершали ошибки, связанные с жестокостью или лицемерием, и мы забыли большинство таких случаев. То есть мы на самом деле не знаем самих себя. О каком понимании я имею право говорить, если не могу доверять собственной памяти? А вы? Наверно, думаете, что хотя ваша память не идеальна, вы никогда не были замешаны в пересмотре своего прошлого настолько сильно, как я. Но я был так же уверен, как и вы, и я ошибался. Можете сказать «Я знаю, что не идеален. Я совершал ошибки». Я здесь чтобы сказать, что вы сделали больше, чем думаете, что некоторые из основных предположений, на которых построена ваша самооценка, — на самом деле ложь. Проведите некоторое время с «Рэмем», и вы узнаете правду.

Но я рекомендую «Рэмем» не только ради позорных напоминаний, которые обеспечивает ваше прошлое, а для того, чтобы в будущем избежать потребности в них. Органическая память позволила мне создать оправдательный рассказ о моих отцовских заслугах, но используя в будущем цифровую память, я надеюсь избежать подобного. Правда о моем поведении не будет представлена кем-то другим, что заставит меня защищаться; она даже не стала чем-то вроде личного потрясения, подталкивающего к переоценке ценностей. Прежде всего, с «Рэмем», показывающей неприукрашенные факты, мое представление о себе никогда не уйдет слишком далеко от правды.

Из-за цифровой памяти мы не перестанем рассказывать о себе истории. Как я уже говорил, мы все состоим из историй, и ничто этого не изменит. Что сделает цифровая память, так это превратит наши истории из сочинений, подчеркивающих в нас лучшее и замалчивающих худшее, в другие, которые (я надеюсь) признают нашу подверженность ошибкам и сделают нас более терпимыми к чужим ошибкам.