Правда и ложь истории. Мифы и тайные смыслы ХХ века

Однако многие промышленники и представители высшей буржуазии и дворянства не проявили никакой положительной реакции на попытки сближения со стороны Гитлера. Они считали ниже своего достоинства связываться с австрийским эмигрантом из мелкобуржуазного и потому низшего сословия, и по-прежнему не доверяли его «социалистической» партийной программе и его «антикапиталистической» и «революционной» риторике. На партийно-политическом уровне они оставались лояльными традиционным консервативным и либеральным партиям. И все же финансовая поддержка со стороны крупного бизнеса и банковских финансистов была для Гитлера чрезвычайно важна, потому что это был единственный способ поддерживать и сохранять его партию. Взносы членов партии были недостаточны для того, чтобы покрывать высокие расходы[28]. И для того, чтобы добиться крупной победы на выборах, «выручка» по-прежнему была недостаточной. Как подчеркивал в своей книге «La democrazia: Storia di un’ideologia» итальянский историк Лучано Канфора, тогда, как и в наше время, приходилось «фабриковать» результаты выборов. Это требовало вложения огромных сумм, а такого капитала НСДАП еще не могла наскрести. Ситуация кардинально изменилась, когда в конце 1929 г. разразился мировой экономический кризис, который особенно сильно ударил по Германии. Только тогда Гитлер действительно стал интересен большинству крупных немецких промышленников и банкиров и элите всей страны вообще. Тогда он стал в их глазах потенциально сильным лидером, способным и готовым решить как экономические, так и политические проблемы приемлемым для элиты способом.

Вместе с Великой депрессией на горизонте снова появился призрак революции. Многие немцы, особенно фабричные рабочие, которые тогда еще составляли примерно половину от общей численности работающего населения, рассматривали мировой экономический кризис как предсмертную агонию капиталистической системы и стали задумываться о революции на русский лад: тогда многие из них вышли из рядов СДПГ и вступили в КПГ. Нижние слои среднего класса — фермеры, канцелярские работники, мелкие самозанятые, лавочники, низшие чиновники, учителя и т. д. — напротив, боялись социального упадка и пролетаризации. Они все больше поддавались соблазну со стороны гитлеровского национал-социализма — то есть, псевдосоциалистической и псевдореволюционной идеологии, которая во всех проблемах винила не саму капиталистическую систему, а евреев, коммунистов, международных плутократов и прочих козлов отпущения.

Кроме того, нацисты в своих «социалистических» и «антикапиталистических» речах рисовали для простых людей картину так называемого эгалитарного народного общества (Volksgemeinschaft), в котором все немцы стали бы Volksgenossen («народными товарищами») — общественно полноправными и равноправными членами «народа господ» (Herrenvolk), который, якобы, был на голову выше всех других народов, особенно евреев и прочих «недочеловеков» (Untermenschen). Все больше и больше представителей мелкой буржуазии покидали партии среднего класса и присоединялись к гитлеровской НСДАП. От этого они ожидали больших выгод, таких как закрытие так называемых «еврейских» крупных магазинов, которые конкурировали с мелкими лавочниками, субсидий фермерам и малым предпринимателям, снижения процентных ставок по кредитам, чтобы освободиться от навязанного банками «процентного рабства» и так далее.

С этого момента НСДАП стала единственной праворадикальной партией, которую поддерживала значительная часть простого народа. Многие рабочие также мечтали о том, чтобы стать мелкими буржуа, и они, наряду с безработными, тоже соблазнились пением нацистских «социалистических» сирен.

Однако рабочие внутри НСДАП всегда были мало представлены по сравнению с их долей в населении. Победы на выборах НСДАП осуществлялись не за счет рабочих партий (СДПГ и КПГ), а за счет традиционных буржуазных партий. Несмотря на свое название, НСДАП никогда не была настоящей трудовой партией.