Правда и ложь истории. Мифы и тайные смыслы ХХ века

Конечно, немецкие промышленники и банкиры поддержали нацистскую интерпретацию кризиса с его, главным образом, еврейскими козлами отпущения, предпочитая ее левому и, прежде всего, коммунистическому объяснению, которое обвиняло в кризисе капитализм, а значит, и капиталистов, то есть, их самих. Они надеялись, что Гитлер получит достаточное количество голосов на выборах хотя бы для того, чтобы не позволить левым завоевать большинство. Более того, им было ясно, что если Гитлер придет к власти, то он осуществит для них все то, чего они ожидали и о чем мечтали. Их дела шли не так уж плохо и во время кризиса — они продолжали получать прибыль, но она могла бы быть больше, гораздо больше. Например, автомобильный сектор ожидал многого от крупномасштабной программы перевооружения. Но перевооружение нарушало Версальский договор, а это было рискованным делом как для традиционных веймарских партий, так и для левых. Однако Гитлер ясно дал понять, что в случае его прихода к власти на него можно было рассчитывать для проведения такой внешней политики. Он рисовал перед нетерпеливыми немецкими промышленниками — и банкирами, и генералами, и помещиками — не только выгодную программу перевооружения, но также и агрессивную реваншистскую внешнюю политику, которая уничтожила бы результаты поражения 1918 года и реализовала бы все огромные амбиции немецкой элиты 1914 года. Германия смогла бы отвоевать потерянные территории, а, возможно, и завоевать новые зарубежные земли, богатые сырьем. И под руководством Гитлера Германия также захватила бы необъятные территории Восточной Европы, с ее сырьем, ее плодородными землями, ее неисчерпаемым запасом дешевой рабочей силы и многим другим — этот Lebensraum («жизненное пространство») для миллионов немецких Volksgenossen, которые колонизировали бы эти восточные земли. Некое современное повторение германского средневекового движения Drang nach Osten, так напоминающее завоевание Дикого Запада американцами. Было очевидно, что реализация этих планов повлекла бы за собой уничтожение Советского Союза, но это их не смущало. Немецкая элита презирала эту колыбель международного коммунизма так же, как и сам Гитлер.

Планы Гитлера в социальной сфере также радовали элиту.

В многочисленных письмах и речах он разъяснял промышленникам, что при его политике профсоюзы станут бессильными, что собственники и управляющие будут полноправными хозяевами своих компаний, что заработная плата не будет расти, что количество рабочих часов будет расширено, а социальные издержки будут резко сокращены.

Так что разразившийся великий экономический кризис усилил полезность Гитлера в глазах все большего числа представителей немецкой промышленной и финансовой элиты, которые ранее игнорировали его. С этого момента из их толстых кошельков потекло гораздо больше денег в партийную кассу НСДАП. Эта все более щедрая финансовая поддержка сделала возможными его первые успехи на выборах. Впервые это произошло в сентябре 1930 года, когда НСДАП резко увеличила свое количество мест в Рейхстаге — с 12 до 107. Информированные наблюдатели в то время сообщали, что такие метаморфозы на выборах для НСДАП и ее превращение в массовую партию были бы невозможны без финансовой поддержки со стороны промышленников, банкиров и других богатых и влиятельных людей. Прорыв на выборах для партии нацистов, как говорится в конфиденциальном докладе французскому правительству, «стал возможным благодаря большой финансовой поддержке со стороны крупных промышленников». Американское посольство в Берлине сообщало в Вашингтон, что «Гитлер несомненно пользуется существенной финансовой поддержкой среди определенных крупных промышленников».

Гитлер получал не только финансовую поддержку от крупного бизнеса Германии. Одним из многих влиятельных людей, которых он привлек на свою сторону, был крупный владелец средств массовой информации Альфред Гугенберг. В его руках находилась почти половина немецкой прессы, ему принадлежала и собственная кинокомпания UFA, которая в кинотеатрах показывала еженедельную «Хронику текущих событий». Гугенберг использовал для создания положительного образа Гитлера и распространения его, чтобы всё большее число немецких граждан начало воспринимать фюрера как уважаемого политика, государственного деятеля и даже будущего канцлера.