Правда или борода

Дуэйн сжал челюсти и уставился на меня тяжелым взглядом, напомнив мне прежнего Дуэйна Уинстона – мальчишку, который безжалостно разбивал мои аргументы, побуждая смотреть на вещи с разных точек зрения. Тот Дуэйн меня немало раздражал – и оказывался прав в девяти из десяти случаях.

Я ощутила в груди какой-то спазм вроде всплеска паники, отчего стало трудно дышать. Я машинально прижала ладонь к груди, вглядываясь в Дуэйна, сидевшего с совершенно непроницаемым лицом.

Я открыла рот, чтобы все же попробовать уговорить его – твердость в этом вопросе казалась мне бессмысленной, но Дуэйн меня опередил:

– И если мы на это подпишемся, ты больше не заговоришь о возможности продления договора. Ровно через год, начиная с сегодняшнего дня, между нами все будет кончено.

Я долго смотрела на него, поняла, что он совершенно серьезен, и на душе стало как-то скверно.

Поэтому я задала вопрос, ответ на который хотело знать мое запаниковавшее сердце:

– А видеть я тебя смогу?

Он пожал плечами:

– Ну, пересечемся где-нибудь случайно. Городок-то маленький.

– Мы останемся друзьями?

– Не знаю.

– А при встрече ты со мной заговоришь или молча пройдешь мимо?

– Я буду вести себя вежливо.

– Только вежливо?

– Я правда не знаю, Джесс, – прошептал Дуэйн, и в голосе слышалась печаль.

– Вообще-то ты должен знать, Дуэйн! Потому что я, пожалуй, не смогу встречаться целый год, а затем раз – и будто ничего и не было.

– Но ты же готова бросить меня ради поездки в Тимбукту, какие проблемы?

– Не смей тыкать меня моей мечтой, – ощетинилась я. – Мне подколок и дома хватает!

Широкая грудь Дуэйна приподнялась, и он тяжело вздохнул. Голубые глаза несколько секунд смотрели в мои, затем он отвел взгляд и покачал головой.

– Вот поэтому только двенадцать месяцев, и не больше. – Когда Дуэйн снова поднял на меня глаза, его взгляд был ясным, серьезным и решительным. – Если мы ограничим отношения двенадцатью месяцами, это расставит все по своим местам. Не придется снова заводить этот разговор, потому что твой отъезд ничего не изменит, мы к тому времени уже расстанемся. Ты сможешь уехать без ощущения, что тебя что-то здесь держит.

Я смотрела на Дуэйна, раздумывая над его словами.

– Да, ты хорошо все придумал, – обвиняюще вырвалось у меня, сама не знаю почему.

– Так и есть.

Я ощущала… раздражение. Но тут мне пришло в голову, что Дуэйн, получается, думал обо мне всю неделю. Он думал о нас и как нам быть вместе. И я сразу обмякла от сентиментальности.

Поэтому, вдохновившись и растрогавшись от такого внимания, я выпалила, не думая:

– А что, если мы…

Я остановилась, сообразив, что едва не сказала: «А что, если мы попробуем по-настоящему, без временных рамок, а свои планы я отложу на неопределенное время?»

Только сейчас я поняла, как мне нравится – по-настоящему нравится – Дуэйн Уинстон. Нет, конечно, он и раньше мне нравился, но инстинктивная паника при мысли о конечности наших отношений, да еще со строго определенным сроком, загнала меня в ловушку.

Ох, дорогая моя ирония судьбы! Как же я по тебе скучала…

Я прикусила нижнюю губу, чтобы не выболтать свои мысли. Папа любит говорить: «Нельзя обожраться пирогом и не растолстеть». Это его интерпретация известной поговорки «Нельзя и сохранить пирог, и съесть его», но суть одна.

– Что, если мы что? – поторопил Дуэйн, не дождавшись продолжения.

Взглянув на него и убедившись, что он абсолютно серьезен насчет временных рамок, я решила попробовать поторговаться.

– Что, если мы введем испытательный срок?

Дуэйн с подозрением уставился на меня:

– Это еще зачем?

Пришлось сочинять на ходу.

– Ну… потому… потому что было бы странно и… обидно начинать отсчет с сегодняшнего дня, с 14 ноября. Это как-то неправильно – посреди месяца? Да еще перед самым Днем благодарения и Рождеством? Нет, давай установим шестинедельный испытательный срок, а официальный отсчет начнем с 1 января.

Дуэйн прищурился, но рот у него съехал куда-то в сторону, будто он сдерживал улыбку:

– Ты просто пытаешься получить тринадцать с половиной месяцев вместо двенадцати!

Я пожала плечами.

– Черт, ты меня разоблачил. Ну и что, если пытаюсь? Что, в конце концов, такое какие-то шесть недель?

Сдержанная улыбка сменилась хмурой задумчивостью. Он обдумывал мои слова. Я почувствовала, что не помешает его слегка подтолкнуть.

Я пододвинулась на стуле, так что мои ноги оказались между коленей Дуэйна, положила ладони ему на бедра и подалась вперед:

– Два Дня благодарения. Два Рождества. Два сочельника. В этом году я даже не знаю, что тебе дарить, но на будущий год… – Я улыбнулась, как я надеялась, завораживающей улыбкой.

Дуэйн вздохнул, уголки его губ снова приподнялись, и я едва не вскочила со стула и не прошлась «лунной походкой», когда он сказал:

– Ладно, один год начиная с 1 января.

Я не стала исполнять знаменитый танец. Вместо этого я с восторженным писком кинулась Дуэйну на шею и расцеловала его. Я быстро управилась – всего пару раз крепко поцеловала в губы – и отстранилась посмотреть ему в глаза.