Правда, которую мы сжигаем

Только сейчас я заметила, что у Скотта на руке белая повязка, из которой просачивается кровь.

— Что случилось? — говорю я, почти боясь услышать ответ.

— Сайлас находится в середине психотического эпизода, одного из первых с тех пор, как он был маленьким мальчиком. Он поддался своему психозу и начал верить, что это его реальность.

— Но его лекарство, я думала, оно помогает…

— Помогало, — всхлипывает Зои. — Но он перестал их принимать. Мы понятия не имели до сегодняшнего дня, когда его отец заявил ему об ухудшении симптомов, и он признался, что заменил таблетки на витаминную добавку. Мы никак не могли знать.

Я поворачиваюсь к Лире. Мое первое побуждение — позвонить Руку — он ведь знает, что делать, верно?

Чувство вины плавает в моем животе.

Это частично моя вина. Я дала ему слишком много времени, чтобы рассказать Руку о том, что произошло между нами. Но последние несколько дней он был в порядке. Он казался в порядке, и теперь мы здесь.

Все, что для этого потребовалось, — это щелчок пальца.

— Я пытался помешать ему уйти, но он был слишком глубоко в своей голове. Я боролся с ним, пытаясь удержать его в доме достаточно долго, чтобы вызвать скорую помощь, но он… — Скотт поднимает израненную руку, говоря это не словами, а действиями. — Он просто продолжал говорить о том, как голоса говорили ему, что ему нужно сделать, чтобы он мог… — он задыхается от слов, печаль беспокойного отца овладевает им. — Чтобы он мог вернуть Роуз.

Есть так много вещей, которые могут означать, и в то же время мы не можем иметь ни малейшего представления, потому что то, что сейчас происходит внутри Сайласа, находится между Сайласом и его демонами, чего никто из нас не может понять.

Шизофрения — непредсказуемое психическое заболевание, которое не щадит своих жертв, и Сай — не исключение.

Мои руки трясутся, когда я вытаскиваю телефон из кармана.

— Мы не знаем, где он, куда направляется, на что способен наедине с собой, — Скотт раздраженно проводит рукой по лицу.

— Мой малыш, — плачет Зои, продолжая течь слезами, когда она идет к мужу за утешением, которое может исходить только от того, что Сайлас находится дома в безопасности. — Скотт, наш малыш.

Он притягивает ее к своей груди, крепко прижимая к своему телу, как будто его руки могут защитить ее от боли снаружи.

— Я позвоню Руку, — нервно говорю я. — Может быть, он лучше поймет, где находится.

Я нажимаю на его имя на своем телефоне, все еще под названием Люцифер.

— Мы уже звонили ему. Он был первым, с кем мы связались, — говорит Скотт, когда я слышу, как прекращается гудок.

Я слышу дыхание Рука на другом конце провода.

Я чувствую его панику. Его беспокойство. Его боль.

— Мы собираемся вернуть его, — говорю я им, не зная, что еще я могу сказать, чтобы сделать это лучше.

— Не говори им того, в чем ты не уверена, ЛТ, — говорит Рук мне на ухо, заставляя мою грудь пульсировать.

Мы с Лирой выходим из дома и направляемся к машине.

— Рук, я должна тебе кое-что сказать, — бормочу я, — Я должна был сказать что-то раньше, я знаю, и это моя вина. Я знаю, что это моя вина…

Я боюсь сказать, что мне нужно.

Потому что я знаю, что, когда я это сделаю, он возненавидит меня.

И я не могу сделать это снова. Он не может меня ненавидеть.

Я только что вернула его.

Одной из последних вещей, о которых Роуз говорила со мной, был ее страх перед Сайласом, который ее ненавидит, и я подумал, какое это безумие. Что она боится такой глупости.

Но теперь я понимаю.

— Мне очень жаль, но Сайлас…

— Он сказал мне.

Облегчение и замешательство охватывают меня.

— Обо всем? — я хриплю.

— Все. Он даже включил часть о том, что ты поставила ему ультиматум, — он выдыхает. — Это не твоя вина.

Я проскальзываю на пассажирское сиденье машины Лиры, желая только оказаться перед ним, чтобы он мог видеть, как я говорю это.

— И это не твоя вина, Рук. Ты думал, что он принимает лекарство. Ни ты, ни кто-либо другой не могли знать, что он их подменил.

Я знаю, где он мысленно. Я знаю, что он только и делает, что винит себя за то, чего не мог предвидеть. Он наказывает себя, желая навредить себе за то, что не заметил признаков или не распознал этого раньше.

— Это не твоя вина, — бормочу я в динамик, надеясь, что он сам это поймет.

— Он мой лучший друг, Сэйдж. Я понимал, что что-то не так, но просто не хотел этого принимать. И сейчас…

На заднем плане слышен громкий удар кулаком по чему-то твердому, после чего голос Тэтчер бормочет что-то о том, чтобы успокоиться.

— Сейчас мы ничего не можем с этим поделать, Рук. Но ты прав, он твой лучший друг. Ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой. Куда он направляется? Куда бы он пошел прямо сейчас?

Это далеко не так, потому что мы не знаем, кто такой Сайлас, когда он в своем психозе, но, если кто-то и знает, так это Рук. Я готова принять все, что исходит от боли, в которой сейчас нуждается Рук, но мне нужно, чтобы он сначала сосредоточился на поиске Сайласа.

Потому что да, он его лучший друг.

Но он также единственная любовь моей сестры. Она никогда не простит меня, если с ним что-то случится, и я никогда не прощу себя.