Правда о Мелоди Браун

Мелоди помотала головой, чувствуя себя совершенно отвратно оттого, что вынуждена врать своему сыну. Ему так хотелось все знать! Он рассчитывал, его ждет некое великое приключение – прямо как сюжет из «Холлиокс»[13]. Да и Мелоди очень хотелось поделиться с ним своим открытием – но для начала ей требовалось самой узнать, чем все закончилось. Ей необходимо было увидеть картину целиком. Так что правда в данном случае могла и подождать.

– Нет, – с сожалением улыбнулась она, – пока что ничего.

– А в библиотеке-то искала?

– Угу, и там тоже ничего не оказалось. Только куча всяких старых корабельных новостей и прочей ерунды.

– Ну, что ж, – легко сказал Эд, поднимаясь на ноги, – похоже, тебе просто надо позвонить своим родителям. Или это – или провести остаток жизни в благословенном неведении.

Когда он вышел из комнаты, Мелоди опустила взгляд, скользнула им по торчащему из-под старого журнала краешку заголовка – заголовка той статьи, которую она еще не успела прочитать, но которая уже сулила ей столь ужасную правду, что благословенное неведение было бы для нее, возможно, наилучшим вариантом.

– 40 –

1979 год

Еще одно воспоминание.

«Шоу Бейзила Браша»[14] по телевизору.

Бум-бум! – слышится с экрана.

В руке у Мелоди полуочищенный мандарин.

Низкое вечернее солнце пробивается сквозь тюлевые занавески тетушки Сьюзи, высвечивая летающую в воздухе пыль и наполняя комнату сияющими бликами.

На колготках у Мелоди дыра. На ее единственных колготках.

С кухни доносится ужасающий запах готовящегося ужина – запах, грозящий вскоре обернуться рыбой Ла Соль Меньер и морковью в медовой глазури.

В прихожей звонит телефон.

Слышатся тяжелые шаги тетушки Сьюзи.

– Добрый вечер, говорит Сьюзан Ньюсам. Кто на связи?

Долгая пауза.

– Ясно. Надо же… Да, я понимаю. Как это случилось? Ох, надо ж так…

Вскоре тетушка Сьюзи возникает в дверях – в фартуке с розочками и с бело-синим полосатым полотенцем в руке – и произносит:

– Деточка, у меня для тебя плохие вести. Очень и очень плохие вести.

Бум-бум!

* * *

Три месяца спустя в Кентерберийском королевском суде слушалось дело Джейн Рибблздейл. Хотя теперь ее никто уже так не называл. Ныне она была известна как «Бродстерская похитительница». Или «Злодейка Джейн». Точно так же и Мелоди уже никто не называл просто по имени. Она была «бедняжка Мелоди», или «горемычная Мелоди», или «бедная несчастная дочь Злодейки Джейн, Бродстерской похитительницы младенцев».

Все вокруг Мелоди стремительно обросло новыми ярлыками. Отныне она являлась частью «проклятого семейства», с которым происходили разные «жуткие трагические события». В частности, то, что спустя три дня после ареста матери Мелоди и почти что накануне ее столь долгожданного семилетия по телефону ей сообщили страшную весть: что отец ее погиб в крупной массовой аварии на автотрассе по пути из Голливуда к международному аэропорту Лос-Анджелеса.

И вот теперь-то, именно за это – больше, чем за долгие годы материнского безразличия, больше, чем за отсутствие любви и нежности, которой по праву заслуживает маленькая дочка, больше, чем за то несносное отношение к отцу, из-за которого он вынужден был уйти от жены и в итоге уехать с Жаклин в Америку, и больше, чем за то, что Джейн выкрала чужое дитя и заставила Мелоди поверить, что у нее наконец появилась крохотная сестренка, – именно за это девочка стала презирать и ненавидеть свою мать. Потому что, если бы маму не арестовали, то отцу не пришлось бы мчаться в аэропорт, чтобы лететь срочно домой и присматривать за Мелоди, и он остался бы жив, и все прочее в ее жизни мало-помалу уладилось бы, перетекло бы в нечто, хотя бы смутно похожее на нормальную, стабильную жизнь. Ибо, как ни крути, а нормальная стабильность – и уж тем более, когда она жила в сквоте бок о бок с чужими людьми, ведущими странную интимную жизнь, – являлась для нее покамест чем-то призрачным и неосуществимым.

Именно родители, как поняла теперь Мелоди, являются главной опорой нормальной жизни – даже когда сами они далеки от нормальности. Родители – пусть даже отчужденные и конфликтующие друг с другом родители – все равно являются этаким фильтром, сквозь который пропускается перед ребенком весь поток жизни. И именно они, по сути, призваны вылавливать из этой жизни жесткие комки. Когда же ни единого родителя нет, жизнь быстро теряет нужный уклон и направление. Без родителей мир становится слишком замкнутым и узким, чтобы в нем жилось хорошо.

Конечно, Мелоди осталась не одна, за ней приглядывали с десяток людей. У нее были и тетушка Сьюзи, и тетя Мэгги, и Кен, и Грейс, и Кейт с Майклом. Школьные учителя были к ней крайне добры, и даже Пенни, похоже, сочла уже совсем недопустимым издеваться над девочкой, которая за одну неделю потеряла обоих родителей. Ее регулярно навещала приставленная к ней соцработница Беверли. И даже бабушка по отцовской линии приехала на недельку пожить с Мелоди в домике у Сьюзи – причем это был первый случай, как она ступила за пределы Ирландии с тех пор, как двадцать два года назад умер ее муж.