Правда о России. Мемуары профессора Принстонского университета, в прошлом казачьего офицера. 1917—1959

Существовало несколько благоприятных факторов, которые побуждали его сделать эту попытку. Он мог полностью положиться на своих людей, в особенности на 10-й Донской казачий полк, которым он командовал и который учил в течение примерно года перед началом Первой мировой войны 1914 г. Казаки тоже доверяли ему – в начале войны он получил офицерский Георгиевский крест (фото 31) за то, что лично провел спешенный полк через проволочные заграждения и захватил окопы австро-венгерской пехоты.

Многие части в Петрограде, напротив, колебались – например, расквартированные там 1, 4 и 14-й Донские казачьи полки. Энергичные действия вполне могли привлечь их обратно на сторону правительства Керенского.

Однако тот единственный день 29 октября (11 ноября), на который Краснов задержался в Царском Селе в ожидании подкреплений, оказался для него роковым. Генерал Краснов не знал, что в этот день юнкера Владимирского пехотного училища и несколько небольших воинских частей захватили в Петрограде кое-какие ключевые пункты, но что к вечеру отряды Красной гвардии разгромили их. Не исключено, что все обернулось бы иначе, если бы генерал Краснов начал наступление на Петроград 29-го, а не 30 октября – а так большевистское командование смогло встретить его в поле, не опасаясь за свой тыл в Петрограде. Вокруг Пулковских высот (милях в трех к северу от Царского Села) были сосредоточены лучшие добровольческие красногвардейские части.

В Пулкове на вершине холма располагалась знаменитая на весь мир астрономическая обсерватория того же названия. Ее главное здание окружали различные вспомогательные строения и регулярные парки (см. карту Г).

Утром 30 октября (12 ноября) подошедшие казачьи патрули были встречены интенсивным винтовочным и пулеметным огнем от обсерватории и из близлежащих деревень. Генерал Краснов приказал нескольким казачьим эскадронам спешиться и начать медленное наступление на позиции красных. Сам генерал прошел пешком с несколькими штабными офицерами из деревни Александровка на северную окраину села Редкое Кузьмино, где они и оставались до конца операции. Я был с ними.

С нашей возвышенности было ясно видно, как большие группы красногвардейцев располагались возле южных склонов Пулковских высот к северу от нас; другие группы двигались по дороге Пулково – Гатчина на северо-запад и занимали позиции вдоль дороги. Темные куртки красногвардейцев четко выделялись на фоне светло-коричневой осенней травы. По курткам можно было понять, что большинство в отрядах составляли не солдаты-резервисты, а матросы и рабочие. Сразу стало ясно, что боевой дух этих частей достаточно высок – когда над головами рвалась шрапнель, они не разбегались, как сделало бы большинство революционных резервистов; их плотные группы только рассыпались в боевые цепи. Они вели непрерывный огонь, но стреляли чрезвычайно неточно – видимо, из-за недостатка практики. Никто из нашей группы не пострадал, хотя постоянно слышалось «фью-ю» пролетающих над головой пуль; иногда, когда пуля ударяла в землю или в другое препятствие, раздавалось чмокающее «зи-ип».

Обращаясь к ближайшим офицерам, генерал Краснов заметил, что огонь красных напоминает ему паническую стрельбу австрийцев, и припомнил несколько сражений, в которых казачьи части, которыми он командовал в данный момент, громили австрийцев. Генерал никогда не забывал сказать что-нибудь, что подняло бы боевой дух окружающих.

Расчеты двух пушек одной из казачьих батарей сняли орудия с передков за близлежащим домом и выкатили их на руках на позицию прямо перед нами. Оттуда они начали время от времени постреливать прямой наводкой по особенно многообещающим целям.

В целом артиллеристы соблюдали режим строгой экономии снарядов – так же как спешенные казаки экономили патроны. Наши ветераны умели оставаться почти невидимыми, и в этом им помогала форма серовато-коричневого цвета, которая идеально сливалась с окружающей местностью. Было непросто догадаться, что впереди нас перед наспех вырытыми неглубокими окопами красных и придорожными канавами, которые они использовали для этой же цели, расположились от трех до пяти сотен стрелков. Огромное неравенство сил не позволяло нам атаковать – перед нами расположилось, должно быть, не меньше двух-трех тысяч красногвардейцев. Поэтому наши люди остановились в нескольких сотнях ярдов от противника; на этом расстоянии меткая стрельба давала им решающее преимущество. Именно этим объясняется тот факт, что потери красных были гораздо значительнее наших.

Наша сторона стреляла очень скупо, а вот красные патронов не экономили. В результате над полем стоял страшный шум, и издалека, вероятно, бой казался гораздо страшнее, чем был на самом деле. Мама записала в тот вечер: «…Никогда не забуду этот день – это ужасное сражение, эту дикую канонаду с одиннадцати утра до семи вечера, и сознание того, что твой любимый сын находится там…»